Государственный Керченский историко-археологический
музей имени А. С. Пушкина
АРХЕОЛОГИЯ И ИСТОРИЯ БОСПОРА
Сборник статей, I, 1952 г.
К. Э. Гриневич
Юз-оба
(Боспорский могильник IV века до н. э.)
К юго-западу от Керчи тянется гряда многочисленных курганов, увенчивающих скалистый горный кряж. Это и есть знаменитая в летописях боспорской археологии, так называемая „Юз-Оба“, что означает в переводе „сто могил“. Древние курганы на Юз-Обе являются сооружениями середины и второй половины IV в. до н. э. Это могильник эпохи Спартокидов. Курганы на Юз-Обе насыпаны на естественных скалистых пиках и идут непрерывной цепью, иногда в шахматном порядке, заканчиваясь на Акбурунском мысу у Керченского пролива. К сожалению, большинство этих курганов было раскопано очень давно, о многих не сохранилось никаких раскопочных отчетов, некоторые были раскопаны лишь частично, притом нередко хищническим образом,—такие курганы только, так сказать, ранены, раскопками, но не расследованы до конца. Это тем, более досадно, что Юз-Оба дает нам строго датированные погребения с большим количеством ценных предметов.
Курганы на Юз-Обе давно уже привлекают внимание археологов. Ими интересовался еще Муральт, многое использовали Н. П. Кондаков и И. И. Толстой в очень ценной для своего времени работе („Русские древности в памятниках искусства“) и др. Эти строки имеют целью привлечь внимание археологов к важнейшему памятнику боспорской археологии. Нашим источником является исключительно печатный материал—изданные в разных местах отчеты о раскопках, а также личное изучение этого курганного могильника и его находок в Эрмитаже и Керченском музее.
Несколько слов о топографии Юз-Обы. Этот могильник расположен к югу от города Керчи и занимает скалистую горную цепь, идущую параллельно горе Митридата, т. е. с запада, из степи, на восток до Керченского пролива. Расстояние между горной цепью Митридата и Юз-Обой равняется в среднем 7—8 км. Промежуток между ними занят в настоящее время широкой долиной и небольшой возвышенностью, на которой находится деревня Джарджава с ее „блеваками“. Можно с большой вероятностью предположить, что эта долина, занимающая восточную часть пространства между горой Митридата и Юз-Обой, некогда представляла собой широкий и далеко вдающийся в сушу морской залив. До сих пор на этом месте мы имеем солончаки, свидетельствующие о нахождении когда-то здесь залива. Хребет Юз-Оба состоит из мягкого известняка, который можно свободно резать особыми пилами. И сейчас и в древности „керченский камень“ широко использовали для строительства домов и других монументальных сооружений. Склепы в курганах все сооружены из этого камня. Хребет Юз-Оба в дореволюционное время служил общегородской каменоломней, расположенной на южной окраине горной цепи. Общее расположение древних курганов превосходно охарактеризовано сотрудником Керченского музея рисовальщиком Бегичевым в пояснительном тексте к его рисункам (1). „Курганы на хребте Юз-Оба в натуре расположены почти в шахматном порядке один к другому и идут на различном расстоянии, то повышаясь, то понижаясь на излучистой поверхности хребта, редко спускаясь на его покатости. Вообще, как заметно, курганы эти насыпаны над скалистыми пиками, видимыми отчасти наружу на поверхности самих курганов или же выдающимися особо по хребту, наружный вид которого изменяется по причине ущелий, разъединяющих его на известном расстоянии и дающих ему вид отдельных возвышенностей, имеющих на всем протяжении своем скат более крутой с северной стороны, нежели с южной (2). На этом хребте имеется ряд больших могильных насыпей, идущих от самого Керченского пролива, где находился так называемый Павловский курган, раскопанный в 1858 г., а рядом с ним, возле мыса Ак-Бурун—Акбурунский курган. Юз-оба —это целый некрополь, давший ряд интереснейших погребений представителей пантикапейской знати или даже династов.
Таким образом, крайняя восточная часть Юз-Обы определяется этими двумя курганами. Затем идет несколько к западу от Павловского кургана группа других курганов, раскопанных в 1859 и 1860 гг., из которых наиболее крупным по размерам является так называемый 1-й Змеиный курган (3), находящийся влево от дороги из Керчи в Аршинцево.
1. Дело Археол. Комиссии 1859 г., № 12—цитирую по АДЖ.
2. АДЖ, стр. 100—101, рис. 19.
3. Во всех работах имеется только один „Змеиный курган". Мне пришлось разделить его на два, ввиду явных противоречий в отчетах. См. дальше.Этот курган разновременно раскапывали А. Ашик, Н. Кондаков и А. Бобринский. Со Змеиного кургана открывается широкий вид на Керченский залив и на Таманский полуостров с его Близницами и Васюринской горой. Цепь курганов Юз-Обы как бы отвечает цепи курганов на Васюринской горе и особенно на берегу Таманского полуострова от Тузлы до Тамани. Это топографическое соответствие, эта любовь к верхушкам горных кряжей (АДЖ стр.101) очень характерны и примечательны. В них сказывается общность вкусов и традиций. С этой точки зрения становится особенно важным то наблюдение, что по способу погребения, по конструкции могильных склепов и по захороненным вещам погребения на Юз-Обе представляют известную параллель к склепам Большой Близницы и Васюринской горы на Таманском полуострове.
Вся цепь Юз-Оба с ее многочисленными курганами может быть разделена на 3 отрезка: восточный отрезок простирается от Ак-Бурунского мыса и Павловской батареи до большой шоссейной дороги, которая идет из Керчи в Аршинцево. Второй, срединный, отрезок простирается к западу от вышеупомянутой шоссейной дороги, и его западной границей мы будем считать дорогу, идущую из Керчи на озеро Чурубаш. Она перерезает цепь Юз-Обу и идет в юго-западном направлении. Третий участок хребта представляет его западный отрезок от Чурубашской дороги до самого крайнего кургана в степи.
Таково краткое топографическое разделение хребта Юз-Обы, сделанное мною в целях более удобного распределения всего излагаемого материала. При этом следует отметить, что до сих пор мы не имеем точного и вразумительного плана всего хребта Юз-Обы с нанесением на него всех раскопанных курганов. Совершенно непонятно, почему М. И. Ростовцев, посвящая Юз-Обе специальный экскурс в своей роскошно изданной монографии (АДЖ), ограничился двумя карандашными рисунками Юз-Обы работы Бегичева, а не дал, как это было вполне возможно для него, плана Юз-Обы и фотографий современного ему состояния курганов. Это было начало XX века (монография издана в 1913 г. Археологической Комиссией), когда все курганы еще находились в сравнительно хорошем состоянии; во всяком случае, можно было бы совместно с директором Керченского музея, известным знатоком керченских раскопок, В. В. Шкорпилом восстановить при помощи плана и старых описаний местонахождение каждого кургана и определить, все ли курганы раскопаны. В настоящее время крайне трудно локализовать на плане местоположение всех раскопанных курганов, и окончательное уточнение их следует отложить до момента, когда мы будем иметь хороший топографический план всего хребта Юз-Обы. Все же и в настоящее время новая сводка материала по интересующему нас могильнику кажется нам своевременной для выводов исторического порядка.
Могильник Юз-Обы следует считать от самого берега Керченского пролива, т. е. от мыса Ак-бурун. Здесь в течение ряда лет производилось расследование имевшихся здесь древних погребений. Отчеты об этих раскопках помещены в „Отчетах Археологической Комиссии“. Ростовцев почему-то отделяет Акбурунский могильник от Юзобского, хотя сам же признает, что и тот и другой являются некрополем Пантикапея и что по характеру они одинаковы (1). Здесь, в кургане у самого моря, была найдена могила с конским погребением скифского типа с богатейшим бронзовым набором (находка 1862 г.); в 1874 г. в одном из трех Акбурунских курганов было найдено богатое погребение: в бронзовой позолоченной гидрии оказался целый набор раннеэллинистических предметов, датируемых здесь же найденным золотым статером царя Лисимаха. Кроме статера, в урне оказалась золотая фибула с двумя жемчужинами, золотая застежка с круглой вставкой из стеклянной пасты, золотой наконечник от ножен кинжала с филигранными украшениями, с гранатами и двумя изумрудами, золотая накладка в виде двойной дужки, пара золотых бус филигранной работы и остатки погребального венца. Эта находка нам известна только по суммарному описанию отчета (2), хотя она, действительно, важна как интереснейший образец нового полихромного ювелирного стиля, датированного монетой Лисимаха. Здесь же в 1875 г. была открыта еще одна замечательная гробница, возможно, одного из боспорских архонтов. Под курганом оказалась небольшая гробница, крытая боспорской черепицей; в ней находился жженный прах с рядом предметов, указывающих на мужское погребение; в кострище была найдена золотая монета Александра Македонского (336—323 гг. до н. э.), датирующая все погребение, а также панафинейская амфора, которая была победным призом этого боспорца на Панафинейских празднествах в Афинах. Рядом находились чешуйчатая панцырная рубашка, копье, дротики, стрелы, длинный греческий меч и знаменитая, гордость нашего Эрмитажа, золотая ажурная шапка-шлем яйцевидной формы типа пилоса. Этот золотой пилос весит около одного килограмма и был сверху украшен надетым на него золотым венцом. Прорезной узор пилоса, повторяющийся кругом трижды, представляет три больших эолического типа волюты, как бы попарно вырастающих из листьев аканфа.
1. М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор, стр. 256.
2. И. Толстой и Н. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства, вып. 1, стр. 46.Из волют вырастает цветок лилии с двумя отгибающимися листами. Внизу вокруг всего пилоса идет также прорезной аканфовый фриз с закручивающимися стебельками. Весь склад волют, цветка и вся орнаментика указывают, как правильно говорят Кондаков и Толстой (1), на азиатское происхождение рисунка и самой формы этого шлема, напоминающего собой войлочный, валяный или кожаный колпак. Несомненно, под этим золотым колпаком должен был находиться кожаный или шерстяной. Повидимому, в боспорских степях издавна были в употреблении эти высокие шлемы-пилосы. Их мы видим на более поздних изображениях в керченских склепах, как, например, в катакомбе Ашика (2), на стене склепа 1873 года (3) и особенно в известном склепе 1872 года, изданном Стасовым (4). Во всех этих склепах воины-боспорцы изображены в высоких пилосах, несколько напоминающих наш золотой шлем-пилос из Акбурунского кургана. Кроме того, поздние античные надгробия также дают нам изображения воинов в подобных колпаках-шлемах; например, воин-оруженосец на стеле Менофила носит подобный пилос (5), воин на известном надгробии из Танаиса по имени Трифон сын Андромена (6).
В этой же группе курганов на месте Павловской батареи был раскопан в 1858 году (7) огромный курган, которому, собственно, и присвоено в боспорской археологии название „Павловского" (хотя Кондаков и Толстой и предыдущий курган называют так же). Этот „настоящий“ Павловский курган имел до раскопок огромные размеры (около 12 м высоты и около 64 м в диаметре у основания). Курган не возник постепенно из ряда насыпей, как это нередко наблюдается на Боспоре, а был специально насыпан для центрального и единственного склепа. Подошва кургана для предотвращения расплывания была окружена каменным кольцом-крепидой, с северной стороны крепида состояла из больших правильных плит одинаковой величины с рустиками. Высота крепиды равнялась 1,6 метра. С юго-западной стороны крепида состояла из ряда больших дикарных камней. Очевидно, лицевая, северная часть кургана имела художественно выполненную ограду, тогда как задняя, тыловая часть была оставлена без художественного оформления. За этой каменной оградой с восточной стороны было найдено около десятка разбитых античных красноглиняных амфор,—явление довольно обычное для боспорских курганных погребений. Очевидно, это следы бывшей здесь тризны.
1. И. Толстой и Н. Кондаков, ук.-соч., стр. 46.
2. АДЖ, табл. 88,2—внизу, в сцене боя.
3. АДЖ, табл. 64 1 и 2.
4. АДЖ, табл. 78, 1 и табл. 79, табл. 81, 2.
5. АДЖ, табл. 84, 4.
6. АДЖ, табл. 84, 3.
7. ОАК за 1859 г., приложение, стр. 6 сл.Следы этой тризны были обнаружены и в насыпи кургана в виде многочисленных черепков расписной греческой посуды. Между прочим, из этих обломков удалось составить почти целиком огромный краснофигурный кратер (1). Повидимому, где-то рядом с курганом следует предположить место тризны и жертвоприношения, как это было обнаружено в некоторых других курганах на Юз-Обе (2), но раскопка, несмотря на всю ее тщательность со стороны директора Керченского музея Люценко, не была доведена до конца, в смысле расширения площади. Очень хорошо составленный отчет и тщательно проведенная раскопка позволяют нам восстановить всю картину погребения. В центра кургана находилось главное и основное (первоначально единственное) погребальное сооружение. Здесь в скале, составляющей основание кургана, вырублена на глубину 1,78 метра площадка, на которой возведен из крупного, прекрасно отесанного местного камня погребальный склеп с плоским покрытием; к верхней его части снаружи приставлены со всех сторон каменные плиты-ступени, ведшие на крышу склепа. В склепе погребение было найдено нетронутым. Почти всю камеру занимал роскошный большой саркофаг, к сожалению, разрушенный обвалом потолка. Этот деревянный гроб имел резные, расписные и позолоченные стенки, изящно украшенные ионическими колонками, инкрустированными янтарем, с консолями и карнизами. Весь саркофаг представляет собою незаурядное произведение боспорских ремесленников. По типу саркофаг является воспроизведением греческого храма, обусловленным античным представлением о покойнике, как о герое, которому и посвящается данный храм. В саркофаге лежал головой на запад сильно истлевший женский остов. Под головой находилась подушка, набитая стружками. На голове погребенной была надета стленгида или ампик (3), на висках были прекрасной работы золотые серьги в виде летящих Ник с калафом на голове и тенией в руке (4), на шее было надето превосходной работы золотое ожерелье, почти такое же, какое было найдено в Феодосии в 1856 году (5). На пальцах левой руки остова было надето три золотых перстня: один с вертящимся гнездом, в которое вставлена пластинка синей эмали с прикрепленными к ней с обеих сторон вырезанными из тонкого золота изображениями двух пляшущих фигур и гиппокампа (6); второй перстень украшен скарабеем греческой работы (7), на третьем массивном золотом перстне вырезано изображение орла (8).
1. Повидимому, он издан в ОАК за 1860 г., приложение, стр. 77. табл. 3.
2. ОАК за 1862 г., стр. 6.
3. ОАК, за 1859г., табл. 3, 2.
4. ДБК, табл. 3, 3.
5. ДБК табл. 12а,1 и 4.
6. ОАК, за 1859 г.,табл. 3, 4 и 5.
7. Там же, табл. 3,6.
8. ОАК за 1859г. табл. 3. 7.Возле левой руки покойницы лежало большое круглое зеркало из золоченой бронзы. На ногах были надеты низкие башмаки из тонкой кожи, сохранившиеся почти целиком. В головах лежало три, в ногах два алавастра, около ног лежало по губке. В головах же лежала корзиночка и расписной ларец. Наконец, в саркофаге были обнаружены интересные остатки погребального полога и погребальной одежды с вотканными орнаментами и фигурными сценами (1).
Эти фрагменты тканей являются драгоценным остатком и свидетелем расцвета цветочного орнамента в текстильном искусстве древних греков. На надгробном пологе из Павловского кургана орнамент развертывается на лиловом пурпурном фоне. В этом памятнике, несомненно, IV века до н. э.,— так как в той же гробнице, как увидим дальше, найдены краснофигурные вазы указанного времени,—характерно органическое соединение пальметки акротерия с цветками каллы и богатейшими цветущими побегами, преобладание ярко переданных—цветов с их характерной сердцевиной над аканфом, но, вместе с тем, сохранение решающей в общей схеме орнамента роли пальметки, не сведенной к роли простого аксессуара, как в известном блюде и на знаменитой вазе из Чертомлыцкого кургана, и не поглощенной еще цветком. Еще строже трактован орнамент на вышеупоминавшемся золотом пилосе из Акбурунского кургана, что, правда, отчасти объясняется литьем. Вне саркофага в склепе Павловского кургана были найдены девять алавастров и три замечательные вазы, из которых одна может быть довольно точно датирована; все три вазы представляют, безусловно, произведения аттических мастерских.
Наиболее значительной из них является знаменитая краснофигурная пелика так называемого ,, керченского“ стиля с картиной из элевсинского цикла. Эта ваза датируется Лукьяновым и Гриневичем (2) первой половиной IV века до н. э., точнее— временем между 380 и 360 гг. На пелике имеется два рисунка: на одной стороне изображено возрождение Вакха, на другой— группа из главных действующих лиц элевсинских мистерий. Слева вверху стоит Геракл, изображенный в героической наготе с опущенной палицей и ветвью, как участник мистерий. Перед ним, ближе к Деметре, стоит жрец в роскошной одежде с двумя факелами в руках в качестве мистагога, посвящающего в мистерии. Направо вверху, симметрично с Гераклом, сидит бог Дионис, тоже обнаженный, держа в левой руке тирс. В центре композиции представлена сидящей в спокойной величавой позе богиня Деметра с калафом на голове, взор ее устремлен на стоящую вправо от нее дочь Персефону.
1. ОАК за 1878—79 гг. Приложение, табл. 3.
2. МАР, № 35, стр. 38.
В руках Деметры длинный жезл. Ее левая рука раскрыта в жестикуляции ладонью к зрителю. С нею рядом стоит молодой бог Плутос с рогом изобилия в руках, рожденный ею на трижды вспаханном поле, на острове Крите. Направо от Деметры стоит ее дочь Кора, или Персефона, одетая в гиматий, спустившийся ниже груди. Правой рукой, опирающейся на колонку, она держит горящий факел. Слева от Деметры сидит богиня Афродита, у ног которой—крылатый Эрот. Справа от Персефоны сидит богиня, смотрящая на нее снизу вверх. Вверху над главными богинями изображен на крылатой колеснице приближающийся к ним царь Элевсина Триптолем, первый сеятель.
Вся эта композиция замечательна по многим соображениям. Во-первых, она представляет, несомненно, прекрасно выполненную художником-ремесленником копию с какого-то не дошедшего до нас монументального художественного произведения еще V века, быть может, кисти великого Полигнота, любившего помещать просто иллюминованные фигуры друг за другом в системе так называемой регистровой перспективы, как и на нашей вазе. Во-вторых, роспись вазы показывает, что на Боспоре чтили элевсинские мистерии, имевшие прямое отношение не только к земледелию, но и к загробному культу. Помещение вазы с таким сюжетом в могилу было вполне естественным для мировоззрения древнего грека: В-третьих, эта чисто аттическая композиция указывает на тесную культурную связь Боспора с Аттикой, с Афинами, что, впрочем, подтверждается для данной эпохи множеством и других источников. Ваза многократно издавалась у нас и за границей (1). Другая ваза, найденная здесь же, представляет по форме также пелику, но чернолаковую, снабженную каннелюрами. Третья ваза имеет форму лекифа и изображает стоящую фигуру молодого варвара-скифа в башлыке, плаще, башмаках и тунике, - спущенной с верхней части тела. Юный скиф изображен идущим с поднятыми вверх руками, которые, к сожалению, отбиты. Фигура стоит на низкой круглой базе, и возле ног помещены три позолоченные розетки. По своему изяществу, строгой пропорции и колориту эта ваза может -быть поставлена в один ряд с знаменитыми фигурными вазами, найденными на Таманском полуострове и изданными покойным Б. В. Фармаковским.
Здесь же вместе с вазами была найдена редкая .серебряная автономная, монета Пантикапея с головой молодого сатира в три четверти и головой льва в фас (2). Это—ритуальная плата перевозчику Харону.
Павловский курган является типичным примером чисто греческого погребения. Кроме этого центрального склепа, для которого был сооружен курган, в его насыпь в более позднее время были впущены две гробницы, вырезанные в скале, с остатками сожженного праха и погребального инвентаря в яме и вокруг нее.
1. ОАК за 1859 г. Атлас, табл. 1—3.
2. По Бурачкову, XX,67.Тщательная раскопка Павловского кургана с его нетронутым погребением позволяет с достаточной точностью до деталей установить обряд погребения: сначала было тщательно выбрано место—высокое и эффектное, склеп был сооружен прямо на скале. Покойник в торжественной процессии был принесен сюда из города в саркофаге и погребен в богатом, уборе и с роскошным инвентарем. После установки гроба с телом и после закрытия его пологом склеп был засыпан. Но до сооружения всей курганной насыпи была совершена тризна по усопшей с разбитием всех сосудов, употребленных на ней, и, вероятно, одновременно с тризной было совершено ритуальное жертвоприношение хтонического характера в честь духа умершей с сожжением жертвенных животных и предметов. Все это чрезвычайно близко напоминает ионийский героический погребальный обряд, как он описан в 23 песне „Илиады“ (1). С подобным же обрядом мы встречаемся при раскопках и других, боспорских курганов, причем эти раскопки несколько дополняют данные Павловского кургана. Особенно интересно отметить роль кровавых всесожжений. Большие курганы Таманского полуострова, как, например, курган Большая Близница и курганы на Васюринской горе, имели в своем составе специальные места для кровавых жертвоприношений. Они состояли из глубокой ямы (ботрос), куда стекала кровь, причем эта яма имела воронкообразную форму. Над ямой сооружался небольшой каменный алтарь. В подобном ботросе на Васюринской горе раскопки обнаружили на дне лиловатый осадок, вероятно, от пролитой крови. На античных некрополях Северного Причерноморья мы нередко встречаем эти ритуальные ямы. Эти ямы и алтари нам становятся особенно понятными при чтении 23 песни „Илиады“ Гомера, в которой описывается обряд погребения Ахиллом его друга Патрокла, а также при чтении 11 песни "Одиссеи“, в которой описывается вызывание Одиссеем теней мертвых (некромантия). Главное в этом обряде—выпускание всей крови из жертвенного животного с тем, чтобы ею мог насладиться покойник или его душа. В греческой религии это воззрение восходит к древнейшим временам. У Гомера, это - наследие эгейской (крито-микенской) религии и культуры, как показывают остатки ботросов и эсхар (алтарей) во многих гробницах микенского периода (2). Но вернемся к Павловскому кургану.
1. Весьма возможно, что в погребальный обряд входили общественные игры, как это изображено на стене позднего склепа, открытого Ашиком, см. АДЖ, табл. 88 и сл.
2. См Е. Г. Кастнаян. Образ тризны в боспорских курганах. СА, XIV, стр. 124 сл.Если датирующие курган вазы и монета дают нам приблизительно время конца первой половины IV в. до н. э., т. е. около 360-г., то само погребение могло быть совершено и позже этого срока и может падать на вторую половину IV в. до н. э., около. 350—330 гг. до н. э. Это было время наибольшего расцвета Боспорского царства. Между 367 и 347 гг. до н. э. Боспором управлял один из выдающихся „архонтов“— Левкон I. Он подчинил своей власти Феодосию, при осаде которой погиб его отец Сатир, как об этом нам сообщает Гарпократион, под словом „Феодосия“ и Равенские схолии к Демосфену. Возможно, что некоторое время Левкон правил только европейской частью Боспора, а азиатской—его брат Горгипп. За это говорит одна надпись, в которой Левкон именуется только архонтом Боспора и "Феодосии“ (1). Позже, судя по надписи IPE, I, 6, Левкон на азиатском берегу царствовал над синдами, торетами, дандариями и псессами. Демосфен в своей речи против Лептина, произнесенной в Афинах в 354 г. (§29— 40), и некоторые другие авторы свидетельствуют, что Левкон, подобно своему отцу Сатиру, выказывал величайшую благосклонность к афинянам. В это время торговля между Афинами и Боспором процветала до такой степени, что афиняне из Боспора получали почти половину всего количества хлеба, привозимого из чужих стран, а именно, около 400000 медимнов (2), как это можно было видеть из отчетов должностных лиц, заведывавших доставкой хлеба. Для большего развития торговли, выгодной обеим сторонам, Левкон не только разрешил отплывающим в Афины погружать корабли раньше прочих, но даже дал всем афинянам свободу от пошлин, имевшую, по словам Демосфена, такое же значение, как если бы он ежегодно посылал в дар более 13 000 медимнов хлеба. Страбон (VII 4, 6) повествует, что Левкон послал афинянам из Феодосии 2 100000 медимнов. За эти благодеяния афиняне наградили Левкона особыми почестями, а именно, дали ему и его сыновьям Спартоку и Перисаду права афинского гражданина и свободу от пошлин. Левкона, как правителя, хвалят многие писатели: Хрисипп (у Плутарха) говорит, что Левкон мог служить примером царям, Страбон сообщает, что хотя владыки Боспора назывались тиранами, но многие из них, начиная с Левкона и Перисада (его сына), были достойны уважения, и что Перисад даже причислен к богам. Также хорошо отзываются о Левконе Дион Хрисостом и Эней. Таким образом, усопшая, погребенная в Павловском кургане, была современницей Левкона или его сына Перисада, продолжавшего политику своего отца. Возможно, что погребенная была близким лицом к династу,—за это может говорить богатство и изысканная роскошь погребения, а также монументальность склепа и самого кургана.
1. IPE, I, 343.
2. Медимн—51,5 литра.Продолжим рассмотрение других курганов Юз-Обы, идя с востока на запад. Случайная раскопка 1860 года (1) обнаружила рядом с Павловским курганом другой, в котором оказался такой же, построенный из штучного керченского камня склеп с уступчатым покрытием. Погребение оказалось разграбленным, обнаружен был только черепок от краснофигурной вазы „с признаками позолоты“, что известным образом может датировать все погребение приблизительно той же эпохой второй половины IV века до н. э., как и погребение Павловского кургана.
Следующим курганом в цепи Юз-Оба считается так называемый Змеиный курган. Однако с локализацией этого кургана, который раскапывали Ашик, Кондаков и Бобринский, не все обстоит благополучно. Исследование Ростовцева (2), к сожалению, не внесло ясности, и сам автор чувствует путаницу в локализации этого кургана (3). Дело в том, что на карандашных рисунках Бегичева (4) в двух случаях Змеиный курган обозначен как самый высокий и крайний на востоке всей цепи. За этим курганом цепь спускается к берегу пролива. Между тем в отчете Н. Кондакова (5) дается иная локализация Змеиного кургана: „...Безуспешны были, — говорится в его отчете за 1883 г.,—также расследования пол, сохранившихся от прежних раскопок в песчаном кургане близ селения Капканы и в двух больших курганах на хребте Юз-Оба. Но большой курган, известный под именем Змеиного, крайний на западной оконечности этого хребта, представил в результате своего, хотя и неполного расследования, замечательные находки“. Дальше в отчете говорится, что этот курган в прежнее время был уже расследован директором Керченского музея Ашиком, который нашел в центре кургана склеп с изящным саркофагом.
В отчете Бобринского6 сказано вскользь:"Председатель же комиссии А. Бобринский взял на себя исследование самого последнего кургана на Юз-Обе“. Если принять в расчет расстояние от города Керчи, то слово „последний курган“ скорее подойдет к крайнему на западной оконечности Юз-Обы. Из этого разнобоя в локализации Змеиного кургана можно вывести только одно умозаключение: и Кондаков и Бобринский раскапывали крайний на западе большой курган, называя его Змеиным. Что же касается раскопок Ашика, то они имели своим объектом другой, тоже Змеиный курган, находящийся, как показывает рисунок Бегичева, на востоке хребта Юз-Оба. Сам Ростовцев законно сомневается, что Бобринский копал тот же курган, что и Ашик, но это сомнение не доводит до конца, признавая, в конце концов, что все эти раскопки касаются одного и того же кургана.
1. Дело Археол. ком. 1860 г. № 6, АДЖ, стр. 108.
2. АДЖ, стр. 98, сл.
3. АДЖ, стр. 106.
4. АДЖ, стр 100 и 101, рис. 19 и 20.
5. ОАК за 1882—88 гг., стр. 31.
6. ОАК за 1882-88 гг., сгр. 213.Чтобы внести ясность в эту путаницу, я принужден называть восточный Змеиный курган „Первым Змеиным“, а западный—„Вторым Змеиным“.
Переходим к 1-му Змеиному кургану (восточному, обозначенному на карандашном рисунке Бегичева). Этот курган был раскопан директором Керченского музея А. Б. Ашиком в 1839 году (1). Ашик обнаружил в центре кургана склеп. К сожалению, мы не имеем точных сведений о конструкции и размерах этого сооружения. Центральное место в склепе занимал роскошный саркофаг (2). Это погребение датируется находкой в нем аттической краснофигурной пелики позднего прекрасного стиля с позолотой (3).
Следующим курганом является так называемый „Малый Каменистый курган“, но раскопочных данных о нем не имеется, хотя на рисунке Бегичева этот курган нарисован раскопанным. Точно также можно это же сказать и о следующем „Большом Каменистом кургане“ (4).
Переходим к следующему кургану, раскопанному в 1859 г. директором Керченского музея Люценко и обозначенному им буквой „И“, а склеп, в нем обнаруженный, № 50 (5). В кургане оказался только один склеп в центре насыпи. Этот склеп состоял из одной погребальной комнаты без дромоса, напоминая этим склепы Большой Близницы на Таманском полуострове. К склепу вел специальный спуск, вырубленный в скале и затем тщательно заваленный глыбами дикарного камня. Вход в склеп был тщательно заложен штучными плитами местного камня. Самый склеп был впущен в материк до начала перекрытия. Последнее выполнено в виде египетского ложного свода из трех рядов выдвигающихся внутрь тесаных плит, а вверху замкнуто шестью поперечно положенными плитами местного камня. Нижний уступ, как и в склепе Большой Близницы, срезан. Вся конструкция склепа показана на 32 таблице АДЖ.
Погребальная камера, специально сооруженная для одного покойника, была целиком заполнена хорошо сохранившимся двойным гробом, подробно описанным производителем работ Люценко. Познакомимся с его описанием: „В склепе стоял на 4 ножках, вышиной в 3/4 арш., простой деревянный одр, в виде ящика, длиной в 3 1/2 арш., шириной 1 арш. 13 вершков и высотой, кроме ножек, около 1 1/4 арш. с достчатым полом, утвержденным на трех плитах, лежавших под ним горизонтально. Внутри же его находился другой деревянный ящик длиной 2 арш. 14 в., шириной 1 арш. 7 в. и вышиной 1 арш. 2 в., обитый с боков и сверху фиолетовой тканью, от коей сохранились на дереве едва заметные остатки около медных гвоздей.
1. ДБК, стр. 71 и карта № 1.
2. ДБК, табл. 81, 6, 7 и 82.
3. ДБК, стр. 63, 1-з.
4. ОАК за 1858 и 1859 гг.
5. ОАК за 1859 г., стр. 9, сл., АДЖ, стр. 102, табл. 32.Ящик этот, не имевший дна, служил одру вместо крыши, ибо он вымощен был сверху досками, которые, подгнив, обвалились в средину его. Из наружных украшений одра и крыши уцелели только две простые колонки, один небольшой фрагмент деревянного карниза с замечательной резьбой и 24 пуговки из горного хрусталя от угловых стоек“ (1). Из находок в склепе следует остановиться на двух аттических краснофигурных вазах, стоявших за гробом с его длинной стороны. Одна из них—пелика с обильной позолотой и многими полихромными элементами в росписи, другая—знаменитая лекана с изображением сцены в гинекее. Обе эти вазы изданы Стефани (2). Лекана издана Кондаковым и Толстым (3). Обе вазы принадлежат к позднему „керченскому“ стилю и датируются второй половиной IV в. до н. э. Лекана представляет блестящий образец высокохудожественного мастерства. Ручки и боковая сторона леканы покрыты превосходно и тонко выполненным орнаментом из пальметок и ов, на крышке представлена многофигурная сцена из быта на женской половине греческого дома. Сюжет трактован почти реально, дается домашний быт греческих женщин. Из пределов реальности выходят неизбежные крылатые эроты. Всего изображено 20 фигур, не считая собаки и многочисленных аксессуаров, вплоть до жаровни. Главная группа состоит из стоящего обнаженного юноши, который только что поднес сидящей в богатом кресле молодой женщине шкатулку с дорогими уборами. На посохе юноши повис маленький эрот. Окружающие их девушки каждая занята своим делом: одни—заняты туалетом, нередко при помощи крылатых эротов, другие —игрою на круглом столике, одна увенчивает герму Приапа, из-за которой бросается на эрота борзая собака. Далее служанка моет руки в большом лутерии и т. д. Все фигуры украшены золотыми венками и повязками, хитоны на плечах заколоты золотыми пряжками. Многочисленные аксессуары дают нам представление о внутреннем убранстве богатого дома в Афинах IV в. до н. э.
С другой стороны гроба была прислонена к стене погребальной камеры небольшая каменная стела непонятного назначения. Автор отчета называет ее „погребальной доской“. Кроме этих находок внутри гробницы, в насыпи кургана найдены были обломки изящной посуды с обильной позолотой, аналогичной с найденной в склепе. Перед нами, несомненно, следы поминальной тризны, во время которой, как мы уже видели, совершались кровавые жертвоприношения, устраивалась трапеза и разбивалась вся посуда, а то, что могло гореть, сжигалось.
1. Цитирую по АДЖ, стр. 102.
2. ОАК за 1860 г. Атлас, табл. 1 и 2.
3. И. Толстой и Н. Кондаков, у к. соч., вып. Ц стр. 71, рис. 105—107Эта тризна устраивалась на недосыпанном до конца кургане, отчего эти „жженые точки“, как их называют археологи, всегда обнаруживаются в насыпи кургана (1).
В ближайшем соседстве с той группой курганов, к которой принадлежит только что рассмотренный курган со склепом № 50, находятся два кургана, раскопанные Люденко в 1860 г.; в обоих были обнаружены непотревоженные погребения и ряд высокохудожественных памятников греческого искусства.
Эти курганы, к разбору которых мы переходим, носят нумерацию, данную им производителем раскопок: курган № 5 со склепом № 48 и курган № б со склепом № 47. Курганы № 5 и № 6 до раскопок представляли большие земляные насыпи, сооруженные, как и другие курганные насыпи Юз-Обы, на природной скале. Общий вид обоих курганов изображен на карандашном рисунке Бегичева (2), где отдельно показаны оба кургана. Курган № 5 со склепом № 48 (3) был закончен раскопкой 14 ноября 1860 г., хотя вряд ли она может считаться законченной, так как Люценко ограничился исследованием центрального склепа, оставив нераскопанными полы кургана, в которых могут быть впускные погребения и следы заупокойного культа. Поэтому об обряде погребения говорить не приходится: его можно восстановить только по аналогии с другими, исчерпывающе раскопанными курганами.
В насыпи кургана под покрывавшим ее слоем камня на глубине 1,07 м от поверхности кургана нашли много обломков от трех больших глиняных краснофигурных ваз со следами обильной позолоты, т. е. типичного для погребения Юз-Обы стиля вазовой живописи середины IV в. до н. э. или его второй половины (4). В кургане был обнаружен монументальный склеп, сооруженный из местного тесаного камня. Вид открытого в кургане склепа дан на карандашном рисунке Бегичева (5). Этот склеп замечателен тем, что он имеет монументальный дромос, заложенный снаружи тесаными плитами местного известняка. За дромосом следует 1-я погребальная камера. Как и дромос, она перекрыта уступчатым сводом из четырех надвигающихся друг на друга штучных плит, которые перекрыты поперечными замковыми плитами. Однако 1-я камера имеет несколько большие размеры в ширину и в высоту. В этой камере стоял только один двойной гроб. За 1-й погребальной камерой шла 2-я, в которую вел узкий и низкий вход. 2-я камера имеет гораздо меньшие размеры и в длину и в ширину и в высоту.
1. Находка обломков керамики в насыпи кургана опубликована Стефани ОАК, 1862, прилож., стр. 5 и атлас, табл. 1.
2. АДЖ, стр. 104.
3. ОАК за 1860 г., стр. 3, сл., АДЖ, стр. 104—105, табл. 33—34.
4. Эти обломки изданы в ОАК за 1861 г. Атлас, табл. 3, 4 и 5.
5. АДЖ, стр. 105, план склепа с 4-мя разрезами дан на табл. 34.В этой камере также стоял один двойной гроб. Спрашивается, были ли оба захоронения одновременны или одна предшествовало другому. Нам кажется, что первоначальным погребением должно быть погребение во второй камере/ так как через узкий проход невозможно было бы пронести гроб. Очевидно, только после захоронения во 2-й камере можно было похоронить в 1-й. Несомненно также, что между первым и вторым погребением прошло очень немного времени, так как погребальный инвентарь является одновременным. Следует указать, что покрытие всех частей погребального сооружения одинаковое и что углы уступов последней (2-й) камеры срезаны, как и в склепе кургана „И“ со склепом № 50, и в Большой Близнице. В каждой камере, как уже указывалось, стояло-по одному роскошному деревянному двойному саркофагу. Все погребение датируется вазами, найденными в обеих камерах: чернолаковыми желобчатыми амфорами с золочеными гирляндами и большой краснофигурной леканой уже известного нам типа. Эти находки позволяют говорить о второй половине IV в. до н. э., как о возможном времени всего погребения.
Курган № б со склепом № 47 находился в непосредственном-соседстве с предыдущим. Так как и этот курган был не до-конца исследован, то невозможно говорить об обряде погребения. Люценко в своем отчете (2) говорит, что „в насыпа с восточной стороны центрального раскопа, на глубине 372 арш. от поверхности кургана“ был найден так называемый „жженый точек“, т. е. место тризны, на котором обнаружены „черепки от обыкновенных алавастрид и глиняных патер без рисунков“.
Центр кургана занимал тщательно сооруженный из штучного местного камня погребальный склеп оригинальной архитектуры (3). Здесь бросается в глаза оригинальное соединение прямоугольной погребальной камеры с полуцилиндрическим сводом, обычного типа с дромосом, имеющим так называемое стрельчатое покрытие, вернее, покрытие в виде ложного стрельчатого свода. В погребальной камере был обнаружен только один гроб, стоявший на камнях в правой (от входа) северной , части склепа. Левая половина оказалась пустой. В совершенно разрушившемся гробу находились следы остова, а у западной стороны, между гробом и стеной, стояли две превосходной работы вазы: одна—черно-лаковая желобчатая амфора с позолоченной гирляндой, другая—краснофигурная лекана обычного керченского стиля (4). Здесь же были найдены небольшое чернолаковое блюдечко и автономная серебряная пантикапейская монета второй половины IV в. до н. э.
1. Издана Стефани в ОАК за 1861 г., прилож., стр. 5 и атлас табл. 2.
2. Дело Археол. ком. 1860 г., № 6, стр. 106 и 114, АДЖ, стр. 104.
3. АДЖ, табл. 33.
4. ОАК за 1861 г. Атлас, табл. 1.В недалеком расстоянии от этого кургана, возле Чурубашской дороги, пересекающей хребет Юз-Обу, в 1909 г. производил раскопку кургана В. В. Шкорпил. Хотя в этом кургане была обнаружена только уже вскрытая и пустая гробница, но раскопка В. В. Шкорпила является, пожалуй, наиболее научной из всех прежних. В. В. Шкорпил дает подробное и тщательное описание состава насыпи кургана, и в этом отношении его раскопка заслуживает внимания (1). „На расстоянии 8 м от края кургана, по направлению к центру, оказалось каменное заграждение, кольцом охватывающее весь курган. Заграждение это представляет собою стену, сложенную из неправильных кусков местного плотного известняка“. Далее автор приводит размеры этой крепиды кургана: высота 0,67 м, толщина 0,49 м. „Насыпь кургана,—продолжает Шкорпил,—состоит из двух весьма различных слоев: нижний состоит из чистой утрамбованной земли черного и коричневого цветов (только изредка встречаются камни), толщина в 1,6 м, а верхний сложен из кусков набросанного мягкого желтого известняка, принесенного, вероятно, из древней каменоломни, находящейся тут же у юго-западного склона кургана. Толщина верхнего слоя 1,7 м“.
Ввиду однородности большинства погребений курганов на Юз-Обе мы можем думать, что наблюдаемые Шкорпилом детали устройства курганной насыпи относятся и к остальным курганам этого хребта.
Переходим ко 2-му Змеиному кургану, находящемуся на западе хребта Юз-Оба. Этот курган является, собственно говоря, последним в цепи курганов. К нему подходит с севера оборонительный Тиритакский вал, обследованный нами в 1924 и 1946 гг. (2) 2-й Змеиный курган раскапывался Н. Кондаковым в 1883 и 1885 гг. (раскопки Ашика, как мы об этом уже говорили выше, должны относиться к так называемому 1-му Змеиному кургану, который находится в восточной части цепи Юз-Оба.) Исследования Кондакова позволили выяснить до известной степени обряд погребения в этом кургане, очень напоминающий обряд, констатированный в курганах Таманского полуострова, а именно, в курганах Б. Близницы и Васюринской горы.
В 1883 г. Кондаков обнаружил глубоко под насыпью кургана, сравнительно близко к его центру, так называемый „жженый точек“, т. е. место погребальной тризны с множеством обломков разбитой посуды того же приблизительно времени и той же техники, как и сосуды, обнаруженные в самом кургане.
1. ИАК, вып. 47, стр. 37.
2. См. нашу статью „Оборона Боспора Киммерийского“. ВДИ, № 2, 1946Чрезвычайно характерной является находка краснофигурных ваз с позолотой наряду с чернолаковыми патерами и чашечками с оттиснутой на дне пальметкой и в то же время рядом с полихромными рельефными сосудами (1). В 1885 году (2) в насыпи кургана открыт был ряд амфор (обломки их можно встретить и сейчас на поверхности разрытого кургана) что также является характерным признаком погребального обряда этого времени. Раскопки Кондакова продолжил Бобринский в 1889 г. (3). Последний открыл в центре кургана большой монументальный склеп, сложенный из правильно отесанных камней больших размеров. Кладка была сделана подобно другим склепам Юз-Обы, насухо как это делали греки в классическую и эллинистическую эпоху. Верх сведен, как говорит отчет, „куполом“ и ориентирован с востока на запад. „Вход с востока,—говорится в отчете,— имеет вид так называемого „египетского“ свода уступами; снаружи заделан особой каменной кладкой. Размеры склепа: длина 5 м, ширина 3 1/2 м, высота немного выше 4 м. Дно его составляет грунтовая скала: на нем были расположены 4 очень больших и высоких, аккуратно обтесанных камня, на которых, повидимому, некогда стоял саркофаг; от последнего еще сохранились разные обломки и, между прочим, куски резного дерева со следами красной краски и многочисленными остатками позолоты, позволяющими предположить, что саркофаг этот был в свое время очень роскошным. В стене склепа на известной высоте были вбиты железные, совершенно перержавевшие гвозди, на которых, может быть, было развешано оружие покойника“. Это погребение датируется, кроме до сих пор неизданных обломков этого роскошного саркофага и обломков оружия, фрагментами позднего краснофигурного кратера, найденными под наружным сводом склепа (4). В гробнице, кроме того, были обнаружены кости козленка и собаки, т. е. остатки погребального обряда, засвидетельствованного в некоторых курганах Таманского полуострова, как, например, в курганах Васюринской горы. Самое погребение этого замечательного кургана оказалось ограбленным. Имеется предположение, будто именно этот склеп был раскопан в 1839 г. Ашиком. Но невероятно, чтобы Ашик не взял из склепа остатков саркофага и прочие предметы, обнаруженные в нем Бобринским. Поэтому это предположение отпадает.
Самый последний курган в цепи Юз-Оба расположен далеко в степи, куда уходит весь хребет, постепенно сглаживаясь и теряясь в однообразной степной поверхности. Этот курган когда-то находился на „земле мирзы Кекуватского“,—под этим названием он и известен в боспорской археологии.
1. ОАК за 1882—1888 гг., стр. 32.
2. ОАК за 1885 г., стр. 83.
3. ОАК за 1889 г., стр. И.
4. Там же 1889, стр. 12, рис. 5„Курган Кекуватского“ (так мы его будем называть) раскопан А. Ашиком в 1839 году (1). Внутри кургана был обнаружен склеп с дромосом, погребальная камера покрыта каменным уступчатым сводом обычного типа. В центре склепа на особом помосте из больших тесаных камней стоял большой гроб из кипарисового дерева типа ящика, а не храма. В длинные стенки этого гроба были вставлены доски, обрамленные позолоченными бордюрами из ов и украшенные накладными на красном фоне золочеными изображениями грифонов, нападающих на различных животных (2). В гробу лежал мужской остов с золотым венком на голове из двух оливковых ветвей с плодами (3). На указательном пальце правой руки был надет золотой перстень с 4 изображениями лежащих львов превосходной ювелирной работы (4). В каждой руке покойника находилось по пучку стрел в количестве 150, от которых сохранились бронзовые позолоченные наконечники (5) и остатки древков. У ног остова лежал превосходно сработанный бронзовый аттический шлем с нащечниками (6) и пара бронзовых позолоченных поножей (кнемид). Здесь же лежал точильный камень и замечательный железный меч с обложенной золотом ручкой, украшенной в зверином стиле, того же типа, как и давно известный нам ряд мечей из царских скифских погребений (7). В склепе, кроме того, были найдены простая красноглиняная фазосская амфора с клеймом, а также известная краснофигурная пелика с изображением Аполлона и Марсия с одной стороны и туалетной сцены с другой (8). Эта пелика принадлежит к лучшим образцам так называемого керченского стиля и датируется Лукьяновым и Гриневичем 380—360 гг. до н. э., что является датой всего погребения, которое, несомненно, одновременно погребению в Павловском кургане.
Таким образом, нами рассмотрены почти все изданные результаты многолетних исследований на Юз-Обе. В последние годы перед Великой Отечественной войной на Юз-Обе возле 2-го Змеиного кургана производил работы безвременно погибший Кивокурцев. Ему удалось обнаружить следы античного городища к востоку от кургана. Повидимому, здесь находился маленький поселок каменотесов или погребальщиков. Исследования Кивокурцева, к сожалению, не изданы.
Подведем итоги нашему ознакомлению с курганным могильником на Юз-Обе. Во-первых, очевидно, мы здесь имеем не обычный могильник „рядовых свободных“ Боспорского рабовладельческого государства, а могильник знати и даже династов. За это говорят мощные курганы, их монументальные склепы, а также первоклассные художественные памятники, найденные в этих курганах.
1. ДБК, введение, стр. 69.
2. ДБК, табл. 84, а, в, с.
3. ДБК, табл. 4, 2.
4. ДБК, таЗл. 18, б.
5. ДБК, табл. 27, 16, 17.
6. ДБК, табл. 28, 4.
7. См. МАР ш 34, табл. 5, 3.
8. ДБК, табл. 72, МАР, № 35, стр. 40.Во-вторых, курганы принадлежат совершенно определенному, легко датирующемуся периоду между 360 и 330 гг. до н. э. Это было время наивысшего экономического и политического расцвета Боспора, время тесных связей с Афинами и Фасосом, а также с другими полисами древней Греции, эпоха Левкона и Перисада.
В-третьих, многие памятники, найденные в этом некрополе, являются источниками для восстановления многих сторон жизни Боспора; краснофигурные вазы из этих курганов являются ценным материалом для изучения древнегреческого искусства. В целом же комплекс курганов Юз-Обы ярко раскрывает своеобразие культуры Боспора в IV в. до н. э.
Недостатки в методике раскопок, характерные для старой буржуазной археологии,—погоня за первоклассными памятниками и игнорирование деталей раскопочного процесса—привели к тому, что многое осталось для нас невыясненным и, что наиболее досадно, не может быть выяснено, так как все эти курганы, в большинстве нарушены бессистемными раскопками и не доследованы до конца. Наш суммарный экскурс нуждается в целом ряде дополнений: во-первых, необходимо составить подробный с натуры план расположения курганов на Юз-Обе, во-вторых, необходимо по оригиналам отчетов и донесений различных исследователей, хранящихся в архиве ИИМК в Ленинграде, тщательно проверить, ввиду краткости изданных отчетов, все раскопочные данные, дать подробный анализ каждой из находок и все это потом сверить с современным состоянием Юз-Обы на месте.
Вход
Регистрация
Галерея
FAQ
