|
Записки «белого» офицера
Геннадий Есин
Предисловие
Мой приятель купил дом, вросший в землю по самые подслеповатые окна, под пятнистой от времени и лишайников черепицей, с уцелевшими на верху фасада цифрами — 1906. Дом был обречён на слом, да и куплен был только ради участка, неподалёку от моря, с фруктовым садом, со студёной и неожиданно сладкой водой в глубоком и узком колодце.
Будучи человеком хозяйственным, мой знакомый лично присутствовал при разборке. И, когда рабочие принялись крушить стену, из чёрной пустоты вывалился свёрток полуистлевшего полотна… Так ко мне попали две тетради, больше схожие на книги, в картонных, обтянутых коленкором обложках. Неразлинеенные пожелтевшие листы плотно заполнены плавным размашистым и витиеватым почерком. Словно послание с другой планеты! Две буквы для звука «ф», столько же для «е», три для «и». Фамилии хозяина дневника или его подписи я не нашёл, разве что в одной из тетрадей оказались два листка машинописного текста — офицерский Послужной Список. Расшифровывание записей проходило долго и кропотливо, однако не могу утверждать, что имена, названия и даты воспроизведены мной безошибочно. Совсем уж непонятное разбирал по следу от «химического» карандаша. Для тех, кто не знает, поясняю: «химический» карандаш только внешне похож на грифельный, но если его послюнявить и прижать к бумаге, то останется след, схожий на чернильный.
Ну, что? Начнём!?
***
Послужной список
«Полковник барон Иван Карлович Миллер — старший офицер Особого Совещания при Главнокомандующем Русской Армии. Кавалер орденов: Георгиевского оружия; Св. Владимира 4-й степени; Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»; Георгиевского Креста 4-й степени. Имеет медали: Светло-бронзовую в память 100-летия Отечественной войны, светло-бронзовую в память 300-летия царствования Дома Романовых, светло-бронзовую в память 200-летия Полтавской битвы. Родился 1878 года, августа 15 дня. Вероисповедания православного. Происходит из потомственных дворян Петроградской губернии. Воспитывался в Горном Институте Императрицы Екатерины 2-й, выдержал испытание на корнета гвардии при Николаевской Академии Генерального Штаба по 1 разряду и дополнительный курс успешно. Прохождение службы: Вступил в Лейб Гвардии Конный полк рядовым на правах вольноопределяющегося 1 разряда 1901 сент. 1 дня. Унтер-офицером по окончании полковой учебной команды 1902 марта 10 дня. Эстандарт-юнкером 1902 июля 2 дня. Высочайшим приказом от 12 окт. 1902 г. произведён в корнеты с зачислением в запас Гвардейской кавалерии 1902 окт. 2 дня. Высочайшим приказом определён во 2-й Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска 1904 февр. 6 дня. Переведён на службу во 2-й Аргунский казачий полк 1904 февр. 27 дня. Награждён орденом Св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость» 1904 июля 4 дня. За отличие в делах против японцев произведён в сотники 1904 дек. 1 дня. Переведён во 2-ю сотню Отдельного дивизиона разведчиков 1905 мая 26 дня. За отличия в делах против японцев произведён в есаулы 1905 сент. 1 дня. С Высочайшего соизволения направлен в Главное управление отдельного Корпуса Жандармов с переименованием в штаб-ротмистры 1905 сент. 30 дня. Приказом Шефа отдельного Корпуса Жандармов переведён в 3-е отделение III экспедиции Московского губернского жандармского управления 1906 янв. 6 дня…».
***
Комментарий: Третье отделение Жандармского Корпуса занималось сыском и следствием, подразделяясь на экспедиции: I ведала всеми политическими делами и преступлениями совершенными представителями знатных дворянских фамилий. II занималась раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, местами заключения уголовно-преступного элемента, «крестьянским вопросом» и политическими убийствами. III занималась иностранцами (контрразведка). IV вела учет «всех вообще происшествий», ведала личным составом, пожалованиями и пр. V осуществляла цензуру книг и всех печатных изданий.
***
На основании личного рапорта, переведён в Особую часть 10-й Армии 1914 дек. 11 дня. Высочайшим приказом награждён за отличие в делах против неприятеля орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом 1915 апр. 27 дня. Приказом по Войскам 10-й армии № 418 за отличие в делах против неприятеля награждён Георгиевским Оружием 1916 апр. 13 дня. Постановлением наградных Дум частей сводного конного корпуса, утвержденном командующим 8-ой Армией, награждён солдатским Георгиевским Крестом 4-й степени за отличия, выказанные им, как временно исполняющим должность командира сводного пехотного батальона, прикрывавшего отход нашей пехоты к линии реки Сбруч в период с 10 по 20 июля 1917 г. Вследствие большевистского переворота от службы отказался 1917 нояб. 10. Вступил в ряды Добровольческой Армии 1918 авг. 28 дня. Зачислен рядовым в 3-ю пехотную дивизию 1918 авг. 31 дня. Приказом командующего Кавказской Добровольческой армии назначен временно исполняющим должность начальника отделения контрразведки 1919 дек. 29. Назначен обер офицером для поручений Особого Отдела Штаба Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России 1920 фев. 27 дня. Приказом Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России произведён в полковники 1920 март 1 дня.
Иван Карлович Миллер в воздаяние заслуг его отца приказом Атамана состоит подхорунжим Кубанского казачьего войска. Не женат. Недвижимого имущества не имеет. Наказаниям или взысканиям не подвергался.
Участвовал: В походах со 2-м Аргунским полком в составе отряда Генерала Ренненкампфа с 1904 марта 12 по 1905 мая 29 дня. В разведке и делах со 2-й сотней Отдельного Дивизиона разведчиков с 1905 июня 1 по 1905 окт. 15 дня. В походах против Германии с 1914 дек. 11 по 1917 сент. 9 дня. В делах и походах против большевиков с 1918 авг. 31 дня.
В службе сего полковника не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги к сему знаку.
Подписал: Временно исполняющий должность Начальника Штаба Главнокомандующего Русской Армией, Генерального Штаба, генерал — лейтенант Кусонский. Скрепил: Начальник Отделения Генерального Штаба, Генерального Штаба Полковник Подчертков».
***
«…После неудачного десанта генерала Улагая на Кубань стало очевидно, что наши дни в Крыму сочтены. Не сумев договориться с Польшей, преданная союзниками, Русская Армия оказалась брошенной на произвол судьбы. А волю сей капризной дамы я легко берусь предсказать даже не будучи Нострадамусом… И хотя кон.армия Сёмы Будённого всё ещё топчется в варшавской грязи, но как только Советы сторгуются с Пилсудским, наступит и наш черёд. Поповский сын Фрунзе стянул в Таврийские степи: 2-ю конную войскового старшины Миронова; заград.отряды «латышских стрелков» (сплошь состоящую из германских военнопленных); подтягивается вооружённая вольница Нестора Махно. Я не стратег, но полагаю, что здесь Советы хотят загнать сразу двух зайцев – загрести жар чужими руками, и подставить банды Махно под кинжальный огонь наших пулемётов.
***
В Керчь я прибыл по служебной надобности. Мне предстоит на месте установить, какие именно экспонаты местного музея подлежат непременной эвакуации…
Эллинский Пантикапей, хазарский Чарша, норманнский Корчев, генуэзский Воспоро, ныне Керчь – захудалый городишко, на берегу одноимённого пролива. Интерес к нему обнаружит разве что зауряд-доцент от археологии, да восторженный почитатель античной истории, обломки коей лежат буквально у вас под ногами. Я говорю о черепках амфор, коими изобилуют тропинки на горе «Митридат». Несмотря на столь громкое имя, «Гора» — это всего лишь самая восточная, в гряде холмов, возвышенность высотой 91,4м. Но для туземных жителей это именно «Гора» или — «Горка».
Несмотря на явную провинциальность, необычность Керчи бросается в глаза тотчас. На въезде в город, с постаментов высотой в два человеческих роста, на путников угрюмо взирают два каменных грифона, давая понять историческую особенность этого, в общем-то, рядового уездного городка. А в самой Керчи впечатляет разве что церковь Иоанна Предтечи – четырёх колонный храм, увенчанный плоским куполом. Стены выложены из чередующихся рядов белого камня и плоского красного кирпича-плинфы и образуют характерную для византийских зодчих кладку. Обыватели утверждают, что оная церковь была построена ещё во времена Римской империи и в доказательство указывают на цифирь «6265», что наблюдается на одной из внутренних колонн. Полагаю, что гвоздиком, я бы нацарапал дату и постарше… Касательно самого здания, я полагаю его изрядной архитектурной реликвией, а в сём предмете я разбираюсь, ибо ещё в 6-м году по личному указанию графа Дурново занимался «делом мздоимцев», высокопоставленных чиновников московского градоначальства, разворовавших казённые деньги, выделенные на реставрацию исторических зданий на территории московского Кремля. Для пользы вышеозначенному делу мне даже пришлось посетить несколько лекций по истории и теории искусства на историко-филологическом факультете московского университета…».
***
Комментарий: Граф Дурново (ударение – на последнем слоге) Пётр Николаевич – с октября 1905 по апрель 1906г. министр внутренних дел в правительстве Витте С. Ю. В феврале 1914 года направил императору Николаю II меморандум о возможных последствиях грядущей войны с Германией, где в частности указал: «… оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».
***
«…Каменный арочный мост через узкую, поросшую камышом и весьма грязную речонку; вымощенные булыжником улицы; православные, армянская и католическая церкви; таможня, адмиралтейство; Босфорская набережная с «царской пристанью»; скверики; фонтаны; белённые известкой опрятные домики под красной черепицей, с их аркадами, колоннами и иными архитектурными изысками. Здесь переплелись античность, византийский стиль и русский классицизм, оттого Керчь кажется более европейской, чем сплошь деревянные города средней полосы или, скажем, Поволжья.
Широкая каменная лестница, ведущая на вершину горы Митридата, берёт начало с Предтеченской площади и, не сужаясь в перспективе, кажется уходит в самое небо. Площадку первого яруса стерегут всё те грифоны. Вершину «Горы» венчает часовня-мавзолей некоего Стемпковского. На северном склоне привлекает внимание музей древностей. Окружённое колоннадой здание являет собой точную, но изрядно уменьшенную копию достославного афинского храма Тезея, получившего в своё время весьма внушительные разрушения от взрыва, хранившихся там турецких артиллерийских зарядов…
***
Генрих Сергеевич Дигби, музейный смотритель, произвёл впечатление человека знающего и, несомненно, порядочного. Весь — в исторической науке, он был весьма далёк от понимания реальной цены имевшихся артефактов. Во время осмотра запасников Дигби надолго задержал меня в лапидарии, с умилением повествуя о могильных плитах, искренне полагая, что именно эти замшелые камни являются наибольшими историческими ценностями. Я распорядился подготовить подробнейшую опись всех имевшихся экспонатов с тем, чтобы самолично сделать должную оценку. Надлежащая охрана в музее отсутствовала, и я отправился к начальнику Керченского Наблюдательного Пункта Особого Отдела Штаба Русской Армии полковнику Астафьеву. Последовавшую беседу я в подробности воспроизвожу ниже.
«Я вполне разделяю вашу обеспокоенность, господин полковник, но помочь ничем не могу. Чуть более года назад нами был подавлен мятеж фабричных, науськиваемых «красными». В городе до сих пор неспокойно, некоторые бандиты продолжают скрываться в дальних галереях катакомб, а у меня нет даже взвода, чтобы их оттуда выбить. Нижние чины неблагонадёжны, гражданская администрация самоустранилась и пассивно наблюдает со стороны, посему, господин полковник, несмотря на ваши весьма широкие полномочия, я не смогу выделить ни полуроты, ни даже единого солдата для охраны каких-то там глиняных черепков.
- Виноват, ваше высокоблагородие… Война в России безусловно проиграна, но это не значит, что завершается и сама битва с большевиками. Куда бы мы ни ушли, где бы мы, в конце концов, ни оказались, борьба будет продолжена до полной и окончательной победы! С нами или уже без нас! Но! Для ведения любой войны нужны деньги, и не обесцененные бумажки, а полновесное золото или то, что в него может быть конвертировано. В мире предостаточно чокнутых, а главное богатых коллекционеров, намеренных хорошо платить, именно за, как вы только что изволили необдуманно выразиться, «черепки»».
***
Вечером того же дня в дверь нумера, что я занял в Кушниковском пансионе, осторожно постучали. Дождавшись разрешения, в комнату несмело протиснулся неряшливо одетый тучный субъект в цивильной одежде. — Здравие желаю, ваше высокоблагородие! Позвольте представиться: Филимонов — начальник сыскного отделения уголовной полиции Керчь–Еникальского градоначальства.
- И вам не болеть, Филимонов… Проходите, что это вы торчите словно соляной столп. Садитесь. А ко мне впредь обращайтесь запросто: «Господин полковник»!
- Никак нельзя-с. Я толк в службе разумею… «И вы – мундиры голубые, и ты им преданный народ».
- Ну, братец, удивил, так удивил! — Я усмехнулся и пренебрежительно махнул рукой. — А всё же в ногах правды нет… — Агент устроился на краешке стула. — С господином Лермонтовым я вижу, вы знакомы, а, что расскажете о Дигби?
— Это о смотрителе-то!? Если и не в себе, так самую малость, а так вполне приличные господа-с.
- Как прикажете понимать — это ваше «не в себе»?
- Виноват, ваше высокоблагородие! – Сыщик резво вскочил со стула. — Они — обыватель законопослушный, только трошечки сдвинуты на всяческой старине. А во всём ином — вполне нормальны-с.
- Слушай приказ, Филимонов. Подобрать в музее отдельное помещение, оборудовать его всевозможными запорами, да так, чтобы мышь не проскочила! Организовать круглосуточную сменную охрану вышеуказанного помещения вооружёнными городовыми.
***
Утром следующего дня по, выложенной каменными плитами, центральной Воронцовской улице я прошёл на Предтеченскую площадь и через скверик, мимо уже не работавшего фонтана, вышел к Митридатовой лестнице. Город был залит белым, словно молоко, октябрьским туманом, который, как ни странно, чем выше, тем делался гуще и даже плотнее. Башенные часы на мужской гимназии пробили восемь…
Я чуть было не наткнулся на пролётку, дежурившую у самого входа в музей Двери были распахнуты настежь. Филимонова я отыскал внутри. — Убит Генрих Сергеевич-то наш… Виноват, Ваше Высокородие, не доглядел я старый дуралей! С утреца решил пораньше подъехать… А прибывши, обнаружил двери настежь, а там, в кабинете смотрителя, как есть, евонный же труп. Послал за вами, а вы уже ушедши… Два агента производят осмотр окрестностей. Привели собачку, но она, родимая, след не взяла. Так ведь погода-то, погода! Мряка!
Труп Дигби лежал на полу кабинета, сразу же за столом. Кровь на досках потемнела и уже успела подсохнуть. Смертельный удар был нанесён в голову слева, рядом на полу лежало и орудие преступления – окровавленный и отчего-то не разбившийся глиняный сосуд.
- «Лихнис»… Добротная вещь! Греки в такие рыбий жир наливали, а вот сюда, в носик фитилёк вставляли. Тем и освещались. А душегуб-то свечи задул. Чего зря палить? – Филимонов указал пальцем на канделябр. – Виноват, ваше высокородие! Знакомец был, оттого впустил его Дигби, не остерёгся. – Сыщик опустился на колено и, взяв руку покойного, продемонстрировал фиолетовое пятно на безымянном пальце смотрителя. – Дигби сидел за столом и записывал, убивец взял со стола вот этот глечик и ударил болезного сзади по голове…
- Смотритель составлял список древностей…
- Уворовал злодей ваш список, господин полковник. Однако прошу сюда-с… Мы нижние листики-то присыпем сажицей, да и сдуем. Бог даст, чево-нить и разберём-с… А, что касательно древностей, привратник показал, что самое ценное Дигби держал дома…
- Филимонов! К пролётке!..
Двери в квартиру смотрителя были взломаны, внутри всё перевёрнуто и вытряхнуто. — До чего же не аккуратно! – искренне огорчился Филимонов. – Обыск можно уже и не проводить…
Саженях в десяти от открытого окна, под кустом дерезы, густого и колючего местного кустарника, мы подобрали мокрую от тумана тетрадь. Филимонов опознал почерк Дигби. Далее сыщик направился обратно в музей, а я забрал тетрадь и вернулся в нумера. Записи смотрителя показались мне любопытными, и я их добросовестно скопировал…
***
Из дневника г-на Дигби Генриха Христофоровича:
«…Изучение исторических материалов о восстании Спартака порождает более вопросов, чем приносит ответов. Ниже я приведу только некоторые из них: Какой национальности был Спартак? Из какой семьи происходил? Почему его непобеждённая армия восставших гладиаторов, пройдя весь Аппенинский полуостров и, имея конечной целью покинуть пределы римского государства, неожиданно повернула назад и продолжила борьбу, завершившуюся полным разгромом и гибелью самого Спартака? Здесь совершенно абсурдна гипотеза, что причина подобного поведения сокрыта в параноидальном свойственном черни желании грабить и убивать, а вождь восставших, Спартак ничего не сумел противопоставить диким инстинктам вооружённой толпы. Проанализировав древних историков и, сделанные лично мной, археологические находки, я приобрёл глубокое убеждение, что пояснение вышеуказанным историческим загадкам можно и нужно искать здесь, у нас, на территории древнего Пантикапея и связаны они непосредственно с Митридатом VI Евпатором.
Столица Боспорского государства расположилась на берегу глубокой бухты, на важном торговом пути. Это был типичный греческий город, построенный выходцами из Милета, на месте их же фактории. Дома горожан, лавки и мастерские лепились друг к другу и карабкались по террасам, прижимаясь к укрепленному холму – акрополю. На вершине находилась: агора — торговый и административный центр, неподалёку — дворец правителя и величественный храм богине Деметре. Горожане торговали, выделывали из местной глины нехитрую кухонную утварь, ловили и засаливали рыбу, выращивали пшеницу. С годами Пантикапей стал одним из основных поставщиков зерна в Грецию. Афинское правительство издавало специальные декреты в честь боспорских царей, их награждали золотыми венками и предоставляли торговые льготы.
Во дворце медленно угасает царь Боспора Перисад V — последний в своём роду. Прямых преемников нет и, заблаговременно, Перисад провозгласил наследником своего воспитанника и приёмного сына — Савмака, скита по происхождению. Здесь я позволю себе краткое отступление, отметив, что ещё великий поэт Тредиаковский, обладая, присущим ему чувством языка и интуитивным пониманием глубинного смысла слов, решительно поддержал и развил мнение, выдвинутое Татищевым, о русскости древнегреческого наименования «скифы». У эллинов второй слог этого слова начинается с «теты», в русском озвучивании она произносится и как «ф», и как «т», причём произношение этой буквы, со временем, изменялось. Так заимствованный из греческого «театр» до XVIII века звучал как «феатр». Соответственно, «скифы» следует произносить как «скиты», что буквально означает «скитальцы» или «кочевники». В качестве позднейшего и уже вторичного заимствования из греческого «скит» заново вошло в употребление, но уже в смысле: «отдалённое монашеское убежище» или «старообрядческий монастырь».
Однако продолжим… Карфаген разрушен, и уже никто не в силах противостоять железной поступи непобедимых латинских легионов. Но… На Востоке Великий Рим столкнулся с достойным и опасным противником. Им оказался Митридат Евпатор, царь Понта. Властелин, превративший Чёрное море – во внутреннее море своего огромного государства.
К этому времени богатый, и гордый Херсонес буквально изнемог в неравной борьбе с воинственными соседями-скитами. Казна Херсонеса опустела, военные силы были на исходе. И тогда полис обратился за помощью к царю Понта. Военная помощь во главе с Диофантом пришла морем. Последний оказался успешным военачальником и разгромил полки нашего предка скитского царя Палака. Но удачливый полководец, облечённый ещё и дипломатическими полномочиями, приезжает в Пантикапей, где ведёт переговоры с уже больным царём Перисадом, увещевая того передать власть не какому-то там захудалому скитскому царьку, а своему родовитому патрону. Согласно Страбону Перисад неожиданно изменил своё завещание и ещё при жизни отказался от престола в пользу Митридата Евпатора. Такая несправедливость понудила скитского принца Савмака вооруженной рукой выступить на защиту своих попранных прав. Несправедливое решение Перисада вызвало настоящую бурю народного гнева. Восстание охватило столицу, отложились Феодосия, Мирмекий, Тиритака, Нимфей. Армия и флот отказались повиноваться присягнули Савмаку…
Царь Перисад так и не сподобился помереть собственной смертью, его убили повстанцы, а Диофант бежал в Херсонес, на специально присланной керкуре.
Савмак правил почти два года и вполне плодотворно. Принимались новые законы, на границах умиротворение, в стране наступило благополучие. Чеканилась золотая монета, изображая Савмака в образе Гелиоса – бога солнца…
На этом месте я вынужден сделать краткое отступление. Во время Крымской войны (1853-56г.г.) английский десант захватил Керчь. Загодя русские солдаты сожгли армейские склады, городские учреждения эвакуировали, но про городской музей позабыли. Однако английские джентльмены, не упустили предоставленной им возможности. Все экспонаты были вывезены на берега туманного Альбиона, а само здание музея варварски разрушено. Не исключено, что это была неуклюжая попытка, скрыть сам факт грабежа… Хотя здесь нет ничего удивительного. В отношении наших культурных ценностей майор Макферсон поступил столь же бесцеремонно, как и его соотечественник, лорд Эльджин в Греции, похитивший, в числе многих иных художественных ценностей, одну из кариатид, которую, по его приказу, грубо выломали из шедевра древнегреческой архитектуры — портика Эрехтейона в Афинах…
Среди вывезенных керченских экспонатов оказалась и единственная в мире (на то время) монета с изображением царя Савмака. Этот золотой статер был найден случайно при строительстве новой колокольни церкви Иоанна Крестителя в 1842 году…»
***
Я отложил в сторону тетрадку Дигби. «На то время»? Уж не откопал ли наш тишайший смотритель вторую золотую денежку, столь непродолжительно правившего захудалого степного царька? Прознавший об этом Некто вечером приходит в музей. Смотрителю он знаком и тот впускает убийцу. Негодяй видит в записях упоминание о монетке и…, смотритель — мёртв, а убийца забирает листки и отправляется в дом Дигби, где и забирает редчайшую монету!
***
Из дневника г-на Дигби Генриха Христофоровича. Продолжение:
«Потерпев несколько существенных поражений от римских войск, потеряв столицу Синопу, Митридат бежит в Армению к своему тестю Тиграну, но в угоду Риму, тот отказывает в помощи понтийскому царю. Вспомнив о злополучном завещании покойного Перисада, Митридат приказывает начать новую военную компанию. Весной 108 года до н. э. всё тот же Диофант предпринимает поход против скитского правителя Боспора. Верный Митридату военачальник отправляется к берегам Тавриды, где, присоединив к своей армии прекрасных воинов – херсонеситов, начинает общее наступление. Диофант берёт приступом Феодосию, оккупирует всю «европейскую» часть Боспора и, наконец, штурмует сам Пантикапей. Пленённого Савмака отвозят к Митридату, и Евпатор де-факто становится властителем нового царства. Здесь может возникнуть один, но весьма существенный вопрос. Почему соплеменники-скиты не оказали Савмаку столь необходимую военную помощь? Точным ответом я не располагаю, но могу предположить, что Савмак, радея о благе Боспорского государства, стал более эллином, чем сами колонисты. Так было с Габсбургами, ныне болгарскими царями, да и с немкой Екатериной Великой…
Неуёмный Митридат посылает двух верных ему римских офицеров Луция Фанния и Луция Магия в Иберию. Там уже бушует восстание испанских племён. Посланцы Евпатора встречаются с Серторием, римским гражданином, сторонником демократической партии Мария, и ссыльный Серторий образовывает единый антиримский фронт.
Евпатор прекрасно знал, куда следует нанести смертельный удар. Иберия слыла «монетным двором» Великого Рима. Серебряные рудники в Греции, да и на Аппенинах, к тому времени иссякли, и единственным источником для чеканки монет оставались шахты на территории нынешней Испании.
Направленная против бунтарей регулярная армия во главе с Гнеем Помпеем не смогла справиться с повстанцами. Ни в 76, ни в 75 годах перелом в пользу римлян ешё и не наметился. На территории Малой Азии против римлян сражалось понтийское войско под командованием Махара, одного из сыновей Митридата. Ситуация там оказалась настолько трудной, что на Восток были отправлены оба римских консула — Луций Лукулл и Марк Аврелий Котт. Неугомонный Митридат заключает союз с киликийскими пиратами, которые и так постоянно безобразничали в Средиземном море, подрывая основу торговли римской республики — морские перевозки. Направленная против флибустьеров, прекрасно снаряженная, морская экспедиция терпит фиаско. В решительном сражении у острова Крит, главной базы киликийских буканьеров, римский флот был разбит, а римский адмирал — Марк Антоний убит.
Перманентная война на два фронта: в Испании и в Малой Азии, удачные рейдерские набеги пиратов привели к тяжелому экономическому положению в самой республике. В 75 году начался голод, два последующих года случились неурожаи, пшеница резко подорожала, и республиканская власть (Совершенно по-большевистски!) решила прибегнуть к реквизициям хлеба. Крестьяне разорялись… Воспользовавшись слабостью римлян, в очередной раз отложились варварские племена, в числе коих были и галлы — извечные враги Рима…»
***
Вечером того же дня объявился Филимонов. Он принёс, частично восстановленный, список музейных экспонатов… Уникальнейшая монета всё это время действительно валялась в ящике стола смотрителя провинциального музея.
Ниже я записал доклада Филимонова по памяти. «Напуганные обыватели неохотно помогают полиции, а из знакомых Дигби в городе никого не осталось, кроме, разве что, некоего Канделаки. 23 мая прошлого года группа рабочих устроила сборище на северном склоне горы Митридат. Вооруженные пролетарии вознамерились спуститься в город, но были остановлены на улице Константиновской. Пролилась кровь. Попытку «красного» бунта ликвидировали, но контрразведка ещё долго отлавливала неудавшихся якобинцев по подвалам и каменоломням. Именно тогда Дигби прятал в музее раненного Спиридона Канделаки, слесаря табачной фабрики Константина Месаксуди. И он, Филимонов, об этом знал»…
Неожиданно смело посмотрев мне в глаза, сыщик воинственно заявил, что он — полицейский и не обязан «стучать» в контрразведку на своих соседей. Я безразлично пожал плечами.
«… именно Канделаки ранее неоднократно помогал музейному хранителю в проведении археологических раскопок. В летний период Спиридон выступал бессменным бригадиром наёмной артели землекопов, и он же неоднократно выполнял роль этакого «сталкера» … Года за три до германской войны двое гимназистов младших классов не вернулись к ужину, и их не на шутку перепуганные родители заявили о пропаже своих чад. Принятыми мерами сыска было установлено, что дети неоднократно упоминали о горячем желании заняться поисками «золотого коня» Митридата. В тот же вечер Филимонов в составе спасательной экспедиции, ведомой Канделаки, принял участие в поисковых работах в галереях среднего яруса. Школяров обнаружили под утро и отнюдь не под землёй. Они были задержаны на «царской» пристани при попытке «зайцами» сесть на пароход, уходивший в Турцию. За непродолжительное время желание детей разительно переменилось. Теперь мальчишки намеревались попасть в Североамериканские соединённые штаты, с тем, чтобы принять участие в освободительной войне индейцев–апашей».
С наукой «география» юные аболиционисты были явно не в ладах…
«В 14 году, всего за несколько недель до начала войны, Канделаки бахвалился в трактире, что теперь-то он достоверно знает, где искать клад, и осталось только сыскать верных людей, ибо ему одному «нипочём невозможно уволочь золотую коняку». Пустая бравада завершилась пьяной дракой и отсидкой в «холодной»».
Сообщение о древних сокровищах явилось для меня новостью и преизрядной, в то время как тайна митридатового клада в Керчи была секретом Полишинеля. Всё мужское население этого городка можно было условно поделить на две неравные группы: одни ещё только намеревались приступить к поискам древних сокровищ, другие их уже безуспешно завершили. Разграбления древних могильников здесь отнюдь не полагалось святотатством, а слыло занятием весьма прибыльным. Поговаривали, что местный нувориш, Месаксуди разжился именно на раскопках античного некрополя.
«Канделаки как-то задержали по подозрению в разграблении древнего захоронения. Но доказать ничего не сумели, и гробокопатель отделался двумя выбитыми зубами».
Довелось и мне лицезреть пробные шурфы, а местные мальчишки, по обыкновению после обильных дождей, тщательно просматривали на склонах песчано-глиняные следы от сошедших водяных потоков. Особенно удачливые находили позеленевшие комочки, которые потом оказывались мелкими бронзовыми монетками либо украшениями. Менее удачливые, но более ловкие обрубали шляпки гвоздей, коими кузнецы прибивали подковы, и после нехитрой обработки жменями продавали «эллинские денежки», падким до седой старины, отдыхающим. Поиски бесхозных сокровищ не ограничивались сушей, ныряльщики доставали со дна морского амфоры и иной глиняный антиквариат, а сам Филимонов как-то отобрал у бродяги английскую гинею времён крымской войны. Тот божился, что поднял оную со дна бухты. Решили даже обустроить настоящую подводную экспедицию. Но, как это часто бывает в жизни, правда оказалась куда вульгарней. Принятыми мерами сыска было установлено, что золотую монету «хитрованец»[1] нашёл именно там, где сливали содержимое своих бочек славные керченские «золотари».
Отпустив Филимонова, я вернулся к изучению записей.
***
Из дневника г-на Дигби Генриха Христофоровича. Окончание.
«… позволю себе озвучить две тезы. Первая: «Спартак никогда не был рабом, и хотя он действительно преподавал фехтование в гладиаторской школе в Капуе, но был свободным и свободнорождённым. Теза вторая: Спартак родился в Пантикапее!
В «Гражданских войнах» Аппиан сообщает, что Спартак – фракиец, воевавший с римлянами и попавший в плен. Но если историк – прав, то прежде чем стать римским пленным, Спартаку сперва надо было попасть на войну с Римом… Известно, что с 80-х и до середины 60-х годов Великий Рим упорно и долго воевал только с Митридатом Евпатором, но не во Фракии, а на территории нынешней Малой Азии. Соответственно, если Спартак был родом или хотя бы проживал во Фракии, то ему сперва надлежало попасть в войска Митридата. Тогда, впрочем, как и в наши дни, до Синопы (столицы Понта) можно добраться одним из трёх путей. Первый, по суше пролегал степями, с переправами через: Дунай, Прут, Южный Буг, Днепр, Дон, Кубань и другие менее значительные реки, а перед завершением пути надлежало ещё и преодолеть Кавказские горы. Этот неблизкий путь был к тому ещё и весьма опасным, ибо пролегал через земли скитов, которые, хотя и признавали законы гостеприимства, но вряд ли в те времена следовало отправляться в столь долгое и небезопасное путешествие, полагаясь только на соблюдение оного обычая. Второй путь был несколько короче, но не менее сложным. Переправившись через босфорский пролив, следовало миновать ряд римских провинций и пересечь границы всех существовавших тогда в Малой Азии государств. И последний путь — водный. В античные времен мореплаватели передвигались морем, когда на вёслах, а когда под парусом, но всегда строго вдоль побережья, на ночь, вытягивая свои утлые челны на берег. Скитский философ Анахарсис делил всех людей на три категории: на живых, на мёртвых и на… тех, кто в море. Значит Аппиан лгал! Зачем? А затем, что историк — римский гражданин и, унижая своего врага, он основательно принижал и значимость его побед. Далее… Все знают, что Перисад V был последним представителем династии, правившей Боспором с 438 г. до н.э., но мало кто помнит, что основателем этой династии был — Спартак I, и родовое имя правителей Боспора – Спартакиды!
Меня могут спросить, почему Спартак не наследовал трон после Пересада? Здесь действительно – самое слабое звено моей теории… Но сколь много тайн скрывают покровы царских опочивален!
Здесь и сейчас я утверждаю, что Спартак – прямой потомок боспорских царей, и очевидным тому подтверждением служит его родовое имя. Только благородством происхождения можно объяснить проявившийся полководческий талант, высокие морально-нравственные устои Спартака, признаваемые даже его заклятыми врагами, и, уж тем более — мастерство фехтования. По Плутарху Спартак – «номад», но именно так называли уроженцев эллинистических государств, окраин цивилизованного мира, к каковым относилось и боспорское государство. Здесь и сейчас я утверждаю, что армия восставших не перешла Альпы только потому, что их вождь, пользующийся непререкаемым авторитетом, убедил повстанцев повернуть обратно. Для чего? Для того чтобы раз и навсегда сокрушить Великий Рим. А нужно это было Митридату Евпатору, правителю родины Спартака.
А теперь попробуем представить иное, но возможное, развитие событий. Регулярные войска Помпея увязли в бесконечной войне с Серторием, консульская армия в Малой Азии ведёт изнурительные сражения с войсками Махара, под стенами Рима стоят основные силы Спартака, мелкие отряды восставших рассеяны по всей Италии, морские дороги перекрыты пиратами, а к Альпам подступают неисчислимые войска Митридата и его союзников галлов… Воистину неисповедимы пути Всемирной Истории! В каком направлении пошло бы развитие европейских государств, и России в том числе, возьми вверх восточное деспотичное начало? Преемниками чьей культуры и адептами какой религии были бы мы в настоящее время?
Однако История не знает сослагательного наклонения… Пираты предали Спартака. Армия восставших разделилась. Великий Рим адекватно воспринял глубину надвигавшейся опасности. Не на шутку испуганный, возвращением гладиаторов, Сенат отозвал в Италию не только Гнея Помпея из Испании, но и Луция Лициния Лукулла из Анатолии. А для Митридата наступил день, когда его настигло то, чего он боялся всю свою долгую жизнь. ПРЕДАТЕЛЬСТВО… Мятеж возглавил другой его сын – Фарнак и… Оборотилось колесо истории и вернулось всё на круги своя: Перисад и Савмак; Савмак и Митридат: Митридат и Фарнак.
Объективности ради отметим: падению Митридата предшествовали несколько причин, из коих немаловажным оказалось девятибалльное землетрясение, случившееся при проведении торжеств в честь богини Деметр, чьим верховным жрецом был Евпатор. Подобная явная и весьма разрушительная демонстрация немилости со стороны Высших Сил отвратила от Митридата простой люд. К потустороннему гневу добавилось и вполне конкретное возмущение местных помещиков, недовольных последним указом, по которому каждый раб, вознамерившийся стать под знамёна войны с Римом, обретал свободу. В Херсонесе, Феодосии и Нимфее – бунт и мятежи, солдаты обложили цитадель на самой вершине холма. Митридат принял яд, но смерть отказалась ему повиноваться… Тогда царь обратился к своему верному союзнику Биотиту, и пожалел галльский вождь Митридата, пронзил его мечом, ибо негоже воину умирать иначе, поелику любая иная смерть – позор…
Собранные для последнего похода на Рим войска, провозгласили Фарнака новым царём. Но казна нового властителя оказалась неприятно пустой. Куда же подевались царские сокровища? Неужели всё было истрачено на, копий и стрел, боевых машин, на закупку военного снаряжения, бронзы, досок, на оплату плетённых щитов? Значит ли это, что здравомыслящий и многоопытный Митридат, готовясь к долгой и изнурительной войне, сознательно оставил себя без средств для её дальнейшего ведения? Легенда гласит: всё золото переплавили в огромного золотого коня, коего перед самым мятежом скрыли в одной из известняковых пещер холма Пантикапы. Этот клад не обнаружен и поныне»…
***
Сегодня Филимонов узнал местонахождение убийцы. Полицейский осведомитель случайно встретил Спиридона. Грек был изрядно навеселе и поведал, что «теперь-то он ужо наверно знает, где упрятана чёртова коняка». Доносчик проследил Канделаки до верхнего яруса подземного «города мертвых». Задержание проведём в ночь…»
На этом обрываются «Записки»
|
Вход
Регистрация
Галерея
FAQ
