Форум "В Керчи"

Бонапарт, после великих побед, завоевания Европы и вынужденного отречения
от престола после проигранной "битвы народов" под Лейпцигом в 1813 г.,
был отправлен на остров Эльба в Средиземном море. Наполеон с небольшим
отрядом покинул Эльбу и в марте 1815 года высадился во Франции. В
течении всего 20 дней он покорил Францию без единого выстрела с помощью
все еще верной ему французской армии.
Интересны заголовки парижских газет тех дней, меняющиеся в зависимости
от продвижения императора к столице: "Корсиканское чудовище высадилось в
бухте Жуан" - "Людоед идет к Грассу" - "Узурпатор вошел в Гренобль" -
"Бонапарт занял Лион" - "Наполеон приближается к Фонтенбло" - "Его
императорское величество ожидается сегодня в своем верном Париже".

Во время пребывания в Париже Петр I нанес визит малолетнему французскому королю. Его встречали министры, маршалы и представители двора, а на крыльце сидел малолетний король. После взаимных приветствий возникло затруднение, кому идти первым. Тогда Петр взял малолетнего короля на руки и пошел с ним по лестнице, при этом он сказал: «Теперь я несу на своих руках всю Францию!»

Во время Крымской войны стали открываться факты жутких хищений при снабжении армии боеприпасами, обмундированием и продовольствием. Возмущённый император Николай I как-то в разговоре с наследником престола (будущим царём Александром II) заметил: «Сашка! Мне кажется, что во всей России не воруем только ты да я».

Однажды некий солдат Орешкин напился в кабаке и начал буянить. Его пытались урезонить, указывая на висевший в кабаке портрет Александра III, но солдат в ответ заявил: «А плевал я на вашего государя императора!» Его арестовали и завели было дело об оскорблении царствующей особы, но Александр III, познакомившись c делом, остановил ретивых чиновников, а на папке начертал: «Дело прекратить, Орешкина освободить, впредь моих портретов в кабаках не вешать, передать Орешкину, что я на него тоже плевал».

В переводе с матерного.

Как-то в 1970 годах в Полярный приехали композитор Александра Пахмутова и поэт Николай Добронравов. Их попросили написать песню для подводников. Творческой бригаде были созданы все условия. Они выходили в море, погружались на лодке под воду. И все-таки Пахмутовой чего-то не хватало. Не складывалась мелодия.
-Вот я бы хотела посмотреть, как подводная лодка с моря возвращается. Может, у меня тогда более лирическая музыка получится.
-Пожалуйста. Ночью будет подлодка пришвартовываться. Приходите на причал.
Обычно лодку встечает кто-то из дежурной службы. А здесь матросы задержались. Пахмутова одна стоит на причале: маленькая фигурка, одета в "канадку" с капюшоном. Погода тихая, без ветринки, море ласково плещется.
Капитан спокойно, в электропереговорник с мостика: На пирсе! Прими конец!
Капитан прекрасно знает, что один человек со швартовкой справится без труда. Однако, на пирсе -ноль внимания. А лодка-то движется, надо зацеплять. Капитан уже жестким голосом: На пирсе! Прими конец! На берегу-тот же эффект. И когда лодка вот-вот должна была удариться, командир корабля, прибегнул к ненормативной лексике: так выразился, что на плавбазе проснулись. Выскочили, чтобы помочь. А один из офицеров, кричит: Витька, ты что? Это же Пахмутова! Она весь твой мат на музыку положит!
Так появилась песня "Усталая подлодка".

На пирсе тихо, в час ночной,
Тебе известно лишь одной,
Когда усталая подлодка
Из глубины идет домой...

Петр I не чаял души в Меншикове. Однако это не мешало ему частенько поколачивать светлейшего князя палкой. Как-то между ними произошла изрядная ссора, в которой Меншиков крепко пострадал - царь разбил ему нос и поставил под глазом здоровенный фонарь. А после чего выгнал со словами: - Ступай вон, щучий сын, и чтоб ноги твоей у меня больше не было! Меншиков ослушаться не смел, исчез, но через минуту снова вошел в кабинет... на руках!

Лекарь царя Пира направил римскому вождю Фабрицию предложение отравить своего хозяина. Фабриций переправил письмо Пиру, добавив от себя:
"Царь, ты плохо знаешь и своих друзей, и своих врагов".



Микеланджело изваял деда флорентийского правителя Козимо Медичи настоящим красавцем. А тот был – горбун.
– Да кто вспомнит об этом через пятьсот лет! – отвечал скульптор всем любопытным.

Пред очи Государыни Екатерины как то была представлена делегация духовенства, которые изложили ей свою просьбу:
– Царь-де, батюшка, Петр Великий, колокола на пушки изволил перелить, а когда их снимал, то обещал вскорости вернуть. Да так и не вернул. Не поспособствуете ли Вы в нашем горе, Матушка?
На это Екатерина II полюбопытствовала, обращались ли с этой просьбой к самому Петру I?
– Да, – ответили ей – И даже петиция оная с тех времен у нас сохранилась.
Императрица пожелала на нее взглянуть, и когда та была ей вручена, увидела кроме прочего и резолюцию на ней начертанную:
– А … вам моего не надо?
И подпись: "Петр I." После чего Монархиня попросила подать ей перо и чернила и своей царственной ручкой начертала: "А я же, как женщина, даже этого предложить не могу."

Во время Гражданской войны в США, генерала Гранта завистники стали регулярно обвинять в горьком пьянстве. Однажды к президенту Линкольну явилась делегация конгрессменов и потребовала немедленно отправить генерала Гранта в отставку: он, мол, пьёт слишком много виски и поэтому совершает грубые ошибки.
Линкольн несколько минут переваривал услышанное, а потом спросил:
"Господа, может быть вам известна фирма, где Грант берёт свой виски?"
Удивлённые делегаты растерянно отвечали, что не знают этой фирмы.
Тогда Линкольн показал им только что полученную телеграмму о новой победе Гранта и сказал:
"Жаль! А то бы я послал всем генералам по бочонку такого виски, для того, чтобы они все научились совершать такие ошибки, как генерал Грант. Ведь вчера он опять одержал большую победу над противниками".

Павел Павлович Демидов (1839-1885) принимал как-то одного французского банкира. Во время беседы Демидов обратил внимание на булавку банкира и заметил:
"Какой славный камень на вашей булавке!"
Банкир обрадовался похвале и с важным видом стал рассказывать, с каким трудом он достал этот камень, и как дорого он стоит.
Демидов перебил банкира:
"Я знаю. У меня камин в Петербурге сделан из такого камня, и стоил, действительно, что-то очень дорого".