Форум "В Керчи"

Лапа еловая…запах лесной…
Шарик висит, как слеза на реснице…
Детство мое! Ты осталось со мной
В празднике этом счастливой страницей!
Детство ушло,…улетели мечты…
Встречи не будет с волшебной жар-птицей…
Но иногда из пустой суеты
Хочется снова туда возвратиться…
Сказки послушать, разинувши рот;
Верить в волшебников добрых и фей;
Ждать Дед Мороза с мешком в Новый год;
Страстно желать: как бы стать повзрослей!
Вот, повзрослели – кораблик уплыл…
Где теперь беленький парус мелькает?
Но напоследок он всем подарил
Праздник, что в детство на миг возвращает!

(С.Молодцов)

Сухое левантинское лицо,
упрятанное оспинками в бачки,
когда он ищет сигарету в пачке,
на безымянном тусклое кольцо
внезапно преломляет двести ватт,
и мой хрусталик вспышки не выносит;
я жмурюсь - и тогда он произносит,
глотая дым при этом, "виноват".

Январь в Крыму. На черноморский брег
зима приходит как бы для забавы:
не в состояньи удержаться снег
на лезвиях и остриях атавы.
Пустуют ресторации. Дымят
ихтиозавры грязные на рейде,
и прелых лавров слышен аромат.
"Налить вам этой мерзости?" "Налейте".

Итак - улыбка, сумерки, графин.
Вдали буфетчик, стискивая руки,
дает круги, как молодой дельфин
вокруг хамсой заполненной фелюги.
Квадрат окна. В горшках - желтофиоль.
Снежинки, проносящиеся мимо...
Остановись, мгновенье! Ты не столь
прекрасно, сколько ты неповторимо.

И.Бродский

Стайка облаков,
Дождевые капли.
Жизнь и без стихов
Хороша, не так ли?

Маленький цветок
Нежно-фиолетов.
Жаль его: намок
И не знает Фета.

Отпадет эмаль,
Отцветет фиалка.
Жизнь проходит — жаль.
А стихов не жалко?

В отблесках сквозных,
С рифмами по краю...
Как бы я без них
Жил, не понимаю.

Александр Кушнер

Валентин Берестов

Перед Рождеством

И зачем ты, мой глупый малыш,
Нос прижимая к стеклу,
Сидишь в темноте и глядишь
В пустую морозную мглу?
Пойдем-ка со мною туда,
Где в комнате блещет звезда,
Где свечками яркими,
Шарами, подарками
Украшена елка в углу! -
Нет, скоро на небе зажжется звезда.
Она приведет этой ночью сюда,
как только родится Христос
(Да-да, прямо в эти места!
Да-да, прямо в этот мороз!),
Восточных царей, премудрых волхвов,
Чтоб славить младенца Христа.
И я уже видел в окно пастухов!
Я знаю, где хлев! Я знаю, где вол!
А ослик по улице нашей прошел!

Афанасий Фет
***
Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.
Ни ушей, ни взоров лишних, –
Вот пропели петухи –
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.

Ясли тихо светят взору,
Озарен Марии лик.
Звездный хор к иному хору
Слухом трепетным приник, –
И над Ним горит высоко
Та звезда далеких стран:
С ней несут цари Востока
Злато, смирну и ливан.
1842

Иосиф Бродский
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЗВЕЗДА
В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
Младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь Матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы – Бальтазар, Каспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была Звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях Ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
Звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
1987

В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.

И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.

То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.

Иосиф Бродский

Предвкушение

Полночь пробила. Шуршанье пижамы.
Шёпот сменил тишину.
Тихо крадёмся вдоль комнаты мамы,
Смеха скрывая волну.

В кухню прокрались, схватили печенье…
Стук. Топот ног. Свет зажгли:
Папа проснулся, подбросил поленья -
Мы за диван заползли.

Снова темно. Дом дремотой обвеян.
Цель у камина видна;
Сердце трепещет – в груди горячее,
Счастья вторая волна.

Под ёлкой подарки, ожили игрушки,
И вьюга ушла стороной.
Луна осветила звезду на макушке,
Стал пол серебром налитой.

И вот на пути к заветным подаркам
Досада закралась в сердца:
И нет никого, и всё перед нами,
А вот развернуть их нельзя!

Зачем упаковывать в эти обёртки?
Их сложно опять завернуть!
А ленты с бантами? Липучки и скобы?
Их сложно на место вернуть!

Душа и ликует, и хочется плакать,
Стоим мы коробки, крутя.
И с чувством двояким отправились в спальню –
Проспим мы, вертясь до утра

Снег выпал ночью и растаял днем.
С ним улетел, задержанный на нем,
Взгляд мой рассеянный —
Верхом на трепете
Истаиванья. Так на диком лебеде
Нильс некогда, наказанный школяр,
Летел, опередив дыханья жар,
За горы гор, в зимы холодный пар,
В гусиную Лапландию... Далёко
От грифеля и школьного урока.

Лишь сырости да свежести следы
Легли от снега — новый круг теней!
Трава еще не выпрямилась; белые
Станицы снега выспались на ней
И унеслись, предтечи зимних дней,
В Лапландию видений. Столь далекую,
Что в небе неба только сердце, ёкая,
Крылом затрепетало и зашлось
От ужаса, что с ними унеслось!

Снег растворился воздухом блистающим
Над конским щавелем, склоненным ниц,
И взгляд мой улетел со снегом тающим,
Как с дикими гусями — мальчик Нильс.

Матвеева Новелла

Люблю я гору в шубе черной
лесов еловых, потому
что в темноте чужбины горной
я ближе к дому моему.

Как не узнать той хвои плотной
и как с ума мне не сойти
хотя 6 от ягоды болотной,
заголубевшей на пути.

Чем выше темные, сырые
тропинки вьются, тем ясней
приметы с детства дорогие
равнины северной моей.

Не так ли мы по склонам рая
взбираться будем в смертный час,
все то любимое встречая,
что в жизни возвышало нас?

Владимир Владимирович Набоков