Форум "В Керчи"

Валентин Гафт Юрию Визбору.

Попса дробит шрапнелью наши души,
Ее за это не привлечь к суду.
Часть поколенья выросла на чуши,
И новое рождается в бреду…
О, Солнышко лесное, чудо-песня!
Как мы в неволе пели, чудаки!
Пришла свобода, стали интересней
Писклявые уродцы-пошляки…
Слова — ничто, есть вопли вырожденья.
Тот знаменит, кто больше нездоров.
Кто выйдет петь без всякого стесненья,
Без совести, без страха, без штанов.
Где песня, чтобы спеть ее хотелось?
Слова — где, чтоб вовеки не забыть?
Ну, что горланить про кусочек тела,
Который с кем-то очень хочет жить?
С телеэкрана, как из ресторана,
Для пущей важности прибавив хрипотцы
Они пудами сыплют соль на раны,
Как на капусту или огурцы.
В халатике бесполая фигура
Запела, оголившись без причин…
Противно это. Спой нам, Юра,
О женской теплоте и мужестве мужчин.

А зима будет большая…
Вот, гляди-ка, за рекой
Осень тихо умирает,
Машет жёлтою рукой.
Плачут мокрые осины,
Плачет дедушка Арбат,
Плачет синяя Россия,
Превратившись в листопад.
И, сугробы сокрушая,
Солнце брызнет по весне…
А зима будет большая —
Только сумерки да снег.
+++++++++++++++++++++++++++++++
А море серое
Всю ночь качается,
И ничего вокруг
Не приключается.
Не приключается…
Вода солёная,
И на локаторе
Тоска зелёная.
И тихо в кубрике
Гитара звякает.
Ах, в наших плаваньях
Бывало всякое.
Бывало всякое,
Порой хорошее,
Но только в памяти
Травой заросшее.
И молчаливые
Всю навигацию,
Чужие девочки
Висят на рации.
Висят на рации —
Одна в купальнике,
А три под зонтиком
Стоят под пальмами.
А море серое
Всю ночь качается,
Вот и ушла любовь —
Не возвращается.
Не возвращается…
Погода портится.
И никому печаль
Твоя не вспомнится.
+++++++++++++++++++++++++++
Не сразу всё устроилось,
Москва не сразу строилась,
Москва слезам не верила,
А верила любви.
Снегами запорошена,
Листвою заворожена,
Найдет тепло прохожему,
А деревцу — земли.
Александра, Александра,
Этот город — наш с тобою,
Стали мы его судьбою —
Ты вглядись в его лицо.
Что бы ни было вначале,
Утолит он все печали.
Вот и стало обручальным
Нам Садовое кольцо!
Москву рябины красили,
Дубы стояли князями,
Но не они, а ясени
Без спросу наросли.
Москва не зря надеется,
Что вся в листву оденется,
Москва найдёт для деревца
Хоть краешек земли.
Александра, Александра,
Что там вьётся перед нами?
Это ясень семенами
Кружит вальс над мостовой.
Ясень с видом деревенским
Приобщился к вальсам венским.
Он пробьётся, Александра,
Он надышится Москвой.
Москва тревог не прятала,
Москва видала всякое,
Но беды все и горести
Склонялись перед ней.
Любовь Москвы не быстрая,
Но верная и чистая,
Поскольку материнская
Любовь других сильней.
Александра, Александра,
Этот город наш с тобою,
Стали мы его судьбою —
Ты вглядись в его лицо.
Чтобы ни было вначале,
Утолит он все печали.
Вот и стало обручальным
Нам Садовое кольцо!
+++++++++++++++++++++++++++
Ах, дорога, дорога, знакомая синяя птица!
Мне давно полюбилась крутая твоя полоса.
Зной пустынь, шум тайги, золотые степные зарницы
У истоков твоих основали свои полюса.

По лицу твоему проползают ночные туманы,
Караваны машин топчут шинами тело твоё,
Над твоей головой зажигаются звёзд караваны,
А в ногах твоих солнце, как путник твой вечный, встаёт.

- Ах, дорога, дорога, куда же летишь ты, куда ты?
- Я лечу по горам, удивляюсь, куда ж занесло.
Я беру и швыряю бубновые масти заката
На твоё ветровое, видавшее виды стекло.

Как весёлые зайцы, выпрыгивают повороты,
Развеваются ветры, как плащ за моею спиной.
Дорогая дорога, живущего мира ворота,
Отворись предо мной, отворись предо мной.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++
Вот уходит наше время,
Вот редеет наше племя.
Время кружится над всеми
Легкомысленно, как снег,
На ребячьей скачет ножке,
На игрушечном коне
По тропинке, по дорожке,
По ромашкам, по лыжне.
И пока оно уходит,
Ничего не происходит.
Солнце за гору заходит,
Оставляя нас луне.
Мы глядим за ним в окошко,
Видим белый след саней
На тропинке, на дорожке,
На ромашках, на лыжне.
Всё, что было, то и было,
И, представьте, было мило.
Всё, что память не забыла,
Повышается в цене.
Мы надеемся немножко,
Что вернется всё к весне
По тропинке, по дорожке,
По растаявшей лыжне.
Мы-то тайно полагаем,
Что не в первый раз шагаем,
Что за этим чёрным гаем
Будто ждёт нас новый лес,
Что уйдём мы понарошку,
Сменим скрипку на кларнет
И, играя на дорожке,
Мы продолжим на лыжне…
++++++++++++++++++++++++++

Теперь толкуют о деньгах
В любых заброшенных снегах,
В портах, постелях, поездах,
Под всяким мелким зодиаком.
Tот век рассыпался, как мел,
Который словом жить умел,
Что начиналось с буквы «Л»,
Заканчиваясь мягким знаком.

О, жгучий взгляд из-под бровей!
Листанье сборника кровей!
Что было содержаньем дней,
То стало приложеньем вроде.
Вот новоявленный Моцарт,
Сродни менялам и купцам,
Забыв про двор, где ждут сердца,
К двору монетному подходит.

Всё на продажу понеслось,
И что продать, увы, нашлось:
В цене всё то, что удалось,
И спрос не сходит на интриги.
Явились всюду чудеса,
Рубли раздув, как паруса,
И рыцарские голоса
Смехоподобны, как вериги.

Моя надежда на того,
Кто, не присвоив ничего,
Своё святое естество
Сберёг в дворцах или в бараках,
Кто посреди обычных дел
За словом следовать посмел,
Что начиналось с буквы «Л»,
Заканчиваясь мягким знаком.

Какое блаженство, что блещут снега,
что холод окреп, а с утра моросило,
что дико и нежно сверкает фольга
на каждом углу и в окне магазина.

Пока серпантин, мишура, канитель
восходят над скукою прочих имуществ,
томительность предновогодних недель
терпеть и сносить - что за дивная участь!

Какая удача, что тени легли
вкруг елок и елей, цветущих повсюду,
и вечнозеленая новость любви
душе внушена и прибавлена к чуду.

Откуда нагрянули нежность и ель,
где прежде таились и как сговорились!
Как дети, что ждут у заветных дверей,
я ждать позабыла, а двери открылись.

Какое блаженство, что надо решать,
где краше затеплится шарик стеклянный,
и только любить, только ель наряжать
и созерцать этот мир несказанный...

Декабрь 1974
Белла Ахмадулина.

НЕ ВЕРЬ МНЕ, ДРУГ, КОГДА...
Не верь мне, друг, когда, в избытке горя
Я говорю, что разлюбил тебя,
В отлива час не верь измене моря,
Оно к земле воротится, любя.

Уж я тоскую, прежней страсти полный,
Мою свободу вновь тебе отдам,
И уж бегут с обратным шумом волны
Издалека к любимым берегам!
Лето 1856 г.
А.К.Толстой. Колокольчики мои...

А может просто встать с другой ноги...

А может просто встать с другой ноги,
И вместо кофе взять и выпить соку...
И повернуть свои привычные шаги
В ту сторону, где будет больше проку...

И в этот день проделать всё не так:
Поставить от конца к началу числа,
И самый незначительный пустяк
Наполнить добрым и высоким смыслом.

И сделать то, чего никто не ждёт,
И рассмеяться там, где столько плакал,
И чувство безнадёжности пройдёт,
И солнце встанет там, где дождик капал.

Из круга, заведённого судьбой,
Возьми и выпрыгни на станции безвестной...
Ты удивишься - мир совсем иной,
И неожиданнее жизнь, и интересней.
Гондарь Наталья

Жажда уехать

Эта жажда уехать бесценна.
А куда? Я не знаю. Отсюда.
Здесь усталость бывает смертельной,
Я режим соблюдаю постельный,
Но болею без Солнца и чуда.

А чудес не завозят всю зиму,
Нужно жертвовать многим и важным.
Я, увы, не смогла быть отважной,
Бросить всех и очистить корзину
От листов виртуально-бумажных.

И уехать, уплыть, научиться
Быть одной навсегда и на время,
И на ужин - убитая птица,
Корм коту не забыть, мне - корицу,
И открыть от простуды варенье.

Выйти в люди и тут же обратно
В плеер, чтобы услышать шум моря,
Крики чаек в глубинном миноре,
Голубом, бирюзовом стократно,
и умчаться в причудливом хоре,

Автостопом поехать внезапно...
Да, когда-нибудь.
Жаль, что не завтра.
Мне готовить обед, ужин, завтрак...

Сочиню снова песню про поезд,
Про огромные горы, просторы,
Острова, остывающий пояс.
Странно жить, ни к чему не готовясь.
Это тоже, в своём роде, горе.

Я хочу путешествовать, только
Есть всё то, что ищу, где-то рядом -
То, за чем уезжают надолго,
Обретают себя, голос, бога
И того, кто стал лучшей наградой.

Только я отчего-то не рада.

Снится мне, что дороги свободны,
Снятся всюду дома-пароходы,
Снится город, родившийся в поле,
И что звери вернулись на волю,
Снится хижина наша под небом,
И не нужно платить за аренду.
И что я никуда не поеду.
Ната Котовская

Укрыты города пуховыми платками.
Струится воздух. Спит замерзшая вода.
Но пятнами мазков на зимней пасторали
Фонарики висят над зеркалами льда,

Блистая западни глазками неустанно,
В надежде подловить дорожками стекла
И повалить в сугроб упавшей с неба манны
Прохожих. Серебра поземка намела.

С Луны стекает мел, беля каналы улиц
В объятьях цепких лап заснеженных мостов,
Что в проседях из рек калачиком свернувшись,
Транслируют сеанс кошачьих, сладких снов.

Олелия Лис

Ты снова взрослеешь. Как это некстати
В уродливом мире, где все носят маски.
Давай себе купим ружьё на медведя
И автостопом махнём на Аляску.

А может, не надо Аляску? Там холод.
Там лёд на Мак-Кинли и зимы суровы.
А может, отправимся вплавь на Карибы,
Взяв шорты и ящик янтарного рома?

Пожалуй, неважно, куда и на сколько:
Скалистые горы, сибирские кедры…
Найти бы то место, где сердцу спокойно
И греть будут даже холодные ветры.

Бывает, и вовсе не надо из дома…
А если пристанут с вопросом соседи –
Так что они могут понять в этом мире,
Где есть ещё ром и ружьё на медведя.

Валерия Калина

По райским тропам в тайный сад
Заманят светлячки зеленым,
Волшебным светом двух влюбленных.
Там луны на ветвях висят,

Подобно спелым апельсинам,
И звезды плавают меж ними,
Как рыбы. Жимолость оград
Скрывает томные извивы,

А над водой склонились ивы
И топят свой печальный взгляд
В реке докучливо болтливой
Под всхлипы ветреных цикад.

Там травы ластятся к ногам
И приглашают в них остаться.
Там всем навечно восемнадцать,
И лето бесконечно там.

Олелия Лис