Форум "В Керчи"

Может, Гиппиус чего напутала? Или она не дружила с географией? Хотела, чтоб было красивше, а вышла глупость. Таормина - это на Сицилии, живописные места. Синее Средиземное море, скалы, сосны, лимонные и апельсиновые рощи, то-се. И городок на заглядение, приятно прогуляться. Наверное, там тоже бывает серое небо, но для Таормины это как бы не типично. Если только Этна задымит, которая оттуда - как на ладони.

самое ценное в женской поэзии- эмоции .Читаем первый абзац..."убегайте от жизни легкой пустоты"....ежели она встала с утра.И уже ей пусто))).Неужто она красоту вашу заметит в "городке на заглядение"....Ни-КОГ-Да этого не будет...уже все не так и все не то....Тем более, еще и чел трусоватый попался...высоты боится...

Ты пришел к нам таежной тропинкой,
На моем повстречался пути.
Ты меня называл бирюсинкой,
Все грозил на медведя пойти.
Только вдруг завтра утром уедешь, -
Станет зябко тебе у костра…
Может, ты и пойдешь на медведя,
Да боишься в тайге комара.

Ты не тот или тот?..
Я молчу, я молчу целый год.
Но зато не найти полчаса,
Чтоб молчала моя Бирюса.

Я тебя не ждала, не искала,

В бирюсинские дали маня.
На обросших смородиной скалах
Ненароком ты встретил меня.
Ты привык ко всему городскому.
Что тебе в нашей дикой красе?
Может, вдруг станет скучно такому
На дремучей реке Бирюсе.

Вот опять тянет медом с верховий.
Влажный ветер зовет меня в путь.
Почему ж твои рыжие брови
В эту ночь не дают мне уснуть…
В эту ночь, может, кажешься мне ты
Самым главным в девичьей судьбе.
Я боюсь, что случайно об этом
Бирюса разболтает тебе.

Ночь в Гаспре

Какая тишина! И птицы,
И люди - всё молчит кругом!
Лишь звёзд лохматые ресницы...
И запах роз... И мы вдвоём...

И чем больней воспоминанье
О суетных и грешных днях,
Тем властней странное желанье
На неизведанных путях.

И кажется, что злые муки -
Весь этот бред, и этот ад,
Твои лишь крошечные руки
Прикосновеньем исцелят.

4 ноября 1924

Георгий Чулков

Безумие и разум равноценны,
Как равноценны в мире свет и тьма.
В них — два пути, пока мы в мире пленны,
Пока замкнуты наши терема.

И потому мне кажется желанной
Различность и причудливость умов.
Ум английский — и светлый и туманный,
Как море вкруг несчетных островов.

Бесстыдный ум француза, ум немецкий —
Строительный, тяжелый и тупой,
Ум русский — исступленно-молодецкий,
Ум скандинавский — вещий и слепой.

Испанский ум, как будто весь багряный,
Горячий, как роскошный цвет гвоздик,
Ум итальянский — сладкий, как обманы,
Утонченный, как у мадонны лик.

Как меч, как властный голос — ум латинский,
Ум эллинский — язык полубогов,
Индийский ум, кошмарно-исполинский,—
Свод радуги, богатство всех тонов.

Я вижу: волны мира многопенны,
Я здесь стою на звонком берегу,
И кто б ты ни был, Дух, пред кем мы пленны,
Привет мой всем — и брату, и врагу.

К.Бальмонт

ЗАЧЕМ?
Зачем всегда идти до самой точки,
Загадывать, что будет впереди?
Захочешь быть веселым -
Пей, как бочка.
А хочешь быть богатым -
Укради.

Играют дети, устали не зная,
Что мудрость стариков им может дать?
И так понятна их игра простая,
Сейчас цвести, а завтра увядать.

Зачем витиеватым быть и сложным,
Когда вокруг простые радости?
И так ведь ничего с собой не сможешь,
Ничто с собой не сможешь унести.

СЕБЕ НЕ НАЙДЯ ДВОЙНИКОВ...
Ремни и упругая кожа,
Чулки из слюны пауков,
Резвишься в бесовской одеже,
И сладко тебе и легко.

А то, что мой мир уничтожен,
Тебя не заботит ничуть,
И, будто от яркого света
От глаз твоих скрыться хочу.

И вот уже бледные тени
Заглядывают нам в окно,
Как будто бы здесь преступленье
Сейчас совершиться должно.

А будет ведь нечто иное,
Рука не коснется руки,
И лишь ожиданием зноя
Мы будем с тобою близки.

Ремни и упругая кожа,
Чулки из слюны пауков,
Резвишься в бесовской одеже
И зыбко тебе и легко.

Бежать бы! Да где это слово,
Что крепче чугунных оков?
И жить нам приходится снова,
Себе не найдя двойников...

Николай Степанович Гумилев

Сомнение

Вот я один в вечерний тихий час,
Я буду думать лишь о вас, о вас.

Возьмусь за книгу, но прочту: «она»,
И вновь душа пьяна и смятена.

Я брошусь на скрипучую кровать,
Подушка жжет... Нет, мне не спать, а ждать.

И, крадучись, я подойду к окну,
На дымный луг взгляну и на луну.

Вон там, у клумб, вы мне сказали «да»,
О, это «да» со мною навсегда.

И вдруг сознанье бросит мне в ответ,
Что вас покорней не было и нет.

Что ваше «да», ваш трепет, у сосны
Ваш поцелуй — лишь бред весны и сны.

Я вас люблю, красавицы столетий,
за ваш небрежный выпорх из дверей,
за право жить, вдыхая жизнь соцветий
и на плечи накинув смерть зверей.

Как будто мало ямба и хорея
ушло на ваши души и тела,
на каторге чужой любви старея,
о, сколько я стихов перевела!

Капризы ваши, шеи, губы, щеки,
смесь чудную коварства и проказ -
я все воспела, мы теперь в расчете,
последний раз благословляю вас!

Кто знал меня, тот знает, кто нимало.
не знал - поверит, что я жизнь мою,
всю напролет, навытяжку стояла
пред женщиной, да и теперь стою.

Не время ли присесть, заплакать, с места
не двинуться? Невмочь мне, говорю,
быть тем, что есть, и вожаком семейства,
вобравшего зверье и детвору.

Довольно мне чудовищем бесполым
тому быть братом, этому - сестрой,
то враждовать, то нежничать с глаголом,
пред тем как стать травою и сосной.

Машинки, взятой в ателье проката,
подстрочников и прочего труда
я не хочу! Я делаюсь богата,
неграмотна, пригожа и горда.

Я выбираю, поступясь талантом,
стать оборотнем с розовым зонтом,
с кисейным бантом и под ручку с франтом,
а что есть ямб - знать не хочу о том.

Лукавь, мой франт, опутывай, не мешкай!
Неведомо простой душе твоей,
какой повадкой и какой усмешкой
владею я - я друг моих друзей.

Красавицы, ах, это все неправда!
Я знаю вас - вы верите словам.
Неужто я покину вас на франта?
Он и в подруги не годится вам.

Люблю, когда, ступая, как летая,
проноситесь, смеясь и лепеча.
Суть женственности вечно золотая
и для меня - священная свеча.

Обзавестись бы вашими правами,
чтоб стать, как вы, и в этом преуспеть!
Но кто, как я, сумеет встать пред вами?
Но кто, как я, посмеет вас воспеть?

Б.Ахмадулина

Пятнадцать мальчиков,
а может быть, и больше,
а может быть, и меньше, чем пятнадцать,
испуганными голосами мне говорили:
«Пойдем в кино или в музей изобразительных искусств».
Я отвечала им примерно вот что:
«Мне некогда».

Пятнадцать мальчиков
дарили мне подснежники.
Пятнадцать мальчиков мне говорили:
«Я никогда тебя не разлюблю».
Я отвечала им примерно вот что:
«Посмотрим».

Пятнадцать мальчиков
теперь живут спокойно.
Они исполнили тяжелую повинность
подснежников, отчаянья и писем.
Их любят девушки — иные красивее, чем я,
иные некрасивей.
Пятнадцать мальчиков преувеличенно свободно,
а подчас злорадно
приветствуют меня при встрече,
приветствуют во мне при встрече
свое освобождение, нормальный сон и пищу…
Напрасно ты идешь, последний мальчик.
Поставлю я твои подснежники в стакан,
и коренастые их стебли обрастут
серебряными пузырьками.
Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь,
и, победив себя, ты будешь говорить со мной надменно,
как будто победил меня,
а я пойду по улице, по улице…