Форум "В Керчи"

Тишина блаженна
Олеся Синькова
Я в тишине обыденной рутины.
Я в тишине безудержных шумов.
Я в тишине, в какой не был доныне,
На мне нет больше тягостных оков.


И я сегодня ничего не слышу!
И я сегодня полностью оглох…
Возможно, просто стало в мире тише,
А может, вдруг услышал меня Бог…


И мир мне стал куда смешней и краше!
Конечно! Без привычной шумной суеты…
И пусть с годами становлюсь я старше,
Я не привык стареть от красоты…


И я дышу! Дышу не чёрным дымом,
Которым нас кормили города,
По-моему, дышу я целым миром…
Как хорошо дышать…хоть иногда…

И мне тепло…Меня согреет пламя,
Что так пылает в молодости лиц,
Мой Бог, твоё святое знамя,
Оно горит под бархатом ресниц.


И не совсем логично жить без звука…
И не совсем приемлемо молчать…
Но ведь не страшно, если ты без стука,
Ко мне придёшь не просто почитать…


Я не услышу. Нет. Но я узнаю.
Твоё тепло, улыбку, красоту,
И если хочешь, я благословляю,
Навеки это счастье – тишину….

Ты хочешь быть моим дождём,
Таким неповторимо летним,
Ночною свежестью последней
В жарокипенье городском.

Ты хочешь быть моей тропой
В горах, нависших над равниной,
Ты хочешь быть путём к вершине,
Где дом и сад, еда, покой.

А дождь и так идёт… огни
И сигарета у подъезда,
И горы в дымке поднебесной...
И все уснули. Мы одни.

нас никто не предупреждал о бессонных ночах,
о моральной боли и тоске по чужим плечам,
о шрамах, как о памяти ушедшего счастья,
и о том, что в прошлое ни под каким предлогом нельзя возвращаться.

нас никто не предупреждал, что станет нормой
желание броситься вниз, когда стоишь на краю платформы.
нам никто не говорил, что простые истины — самые важные,
мы желали собственной смерти, но утешали каждого.

нас никто не предупреждал, что плавится даже сталь,
а когда ты лежишь ничком, то просто обязан встать,
когда вокруг не видать ни зги, ты сам должен быть светом,
а иначе зачем нужно было тогда начинать все это.

нас не предупреждали: счастья не принесут покорённые виражи,
нет единственных, но есть те, с кем хорошо всю жизнь.
от того, что должно случиться, не спасёт ни мантра, ни оберег,
а причиной счастья и боли может быть один человек.

нас никто не предупреждал о том, что войдёт в привычку
терять родных, никому не верить, не говорить о личном,
о том, что слова могут ранить смертельнее, чем кинжал.
нас никто не предупреждал.

нас никто не предупреждал.

нас никто не предупреждал, что опасно болеть человеком,
что тоска не уйдёт с первым пушистым снегом.
нам говорили об ужасе самоубийства лишь,
но умалчивали, что заставляло людей камнем бросаться с крыш.

нас никто не предупреждал, что любимые люди уйдут,
что друзья найдут новых друзей, а ты будешь лежать в бреду,
будешь плакать, пока не останется сил реветь,
что от случайной встречи из-под ног ускользает твердь.

нас никто не предупреждал, что самых лучших
забирает время, о том, что жизнь — дело дрянного случая,
о том, что ищущий радость блуждает всегда в печали,
о том, что уже никогда не будет, как было в самом начале.

нас никто не предупреждал. и мы выбирали гореть,
смеялись до боли в лёгких, в волосах золотилась медь,
не признавали всех правил, взятых за основу.

нас никто не предупреждал.
и мы обжигались снова.

(с) Аня Захарова

И голым сердцем станет эта ночь.
В укромной незасвеченной квартире
Нам ни о чем почти не говорили,
Но скоро нас опять прогонят прочь

По тусклому подъезду в полшестого…
Отстукивая ритмику шагов,
Мы в них почуем колдовскую силу слов,
Но не поймём ни слова, ни полслова.

И будет вьюга, снегом занесёт
Дорогу до последней остановки…
Завоют провода – протяжно, тонко,
За поворотом замяучит кот.

В автобусе затеплится мечта,
Которая преобразится в морок,
А на часах уже почти семь сорок.
Мы едем, словно с чистого листа

Переживая таинство печали
И погружаясь в таинство теней,
Непрожитых неощутимых дней,
Которые себе наколдовали.

И так и будет, будем день за днём
Не пить вино и петь под караоке,
Мой милый ангел, странный, светлоокий,
Все будет позже, если сбудется потом…


© Copyright: Вячеслав Теркулов, 2018

Зинаида Николаевна Гиппиус


Снег


Опять он падает, чудесно молчаливый,
Легко колеблется и опускается...
Как сердцу сладостен полет его счастливый!
Несуществующий, он вновь рождается...

Все тот же, вновь пришел, неведомо откуда,
В нем холода соблазны, в нем забвенье...
Я жду его всегда, как жду от Бога чуда,
И странное с ним знаю единенье.

Пускай уйдет опять - но не страшна утрата.
Мне радостен его отход таинственный.
Я вечно буду ждать его безмолвного возврата,
Тебя, о ласковый, тебя, единственный.

Он тихо падает, и медленный и властный...
Безмерно счастлив я его победою...
Из всех чудес земли тебя, о снег прекрасный,
Тебя люблю... За что люблю - не ведаю.

Саша Бест
Откуда берутся принцы?
Ваше высочество, как с Вами быть?
Снова фингалы, занозы, царапины…
- Няня! Я пластырь смогла раздобыть!
Чуть поискала по ящикам папиным…

Все для двоих: для Него и меня
Мне – на коленку и на нос для Пуфика.
Дрался он лучше любого коня,
Хоть он и пони…
- А где Ваша туфелька?

- В схватке метнула ее во врага
Целилась в глаз, а попала… в дворецкого
Тот уронил оленячьи рога,
Те, что прислали от хана турецкого.

- Ваше высочество, что за слова!
Может быть все-таки, переоденетесь?
С Вами так шумно… Болит голова.
- Пластырей много – мы с вами поделимся!

Мне пластырь на руку, Вам – на парик!
Пуфу, на окорок, чтоб за кампанию.
Няня, Вы слышали? Что там за крик?
Пуфик! За мной! Мы не так сильно ранены!

- Стойте, принцесса! Постойте! Куда?!!
Вы в панталонах, а платье на вешалке!
- Няня, родная, но там же беда!
- С Нашим высочеством в топку аль вешаться…

- Няня! Нам больно! А уху за что?!
Ай-ай-ай-ай! Няня, только не за уши!
Лучше за косу!
- Что это за тон?!
Вот подрастете, и выйдете замуж и…

- Замуж не надо! И так нелегко!
Мы с Пуфом с детства к мученьям приучены:
Все заставляют нас пить молоко,
Платье носить, вышиванием мучают…

Дело принцессы – сидеть вышивать
Крестиком, гладью… Не крестиком-ноликом!
- Няня! Но я так хочу выживать
В битвах…
- Ровнее сидите за столиком!

- Эх… настучали по попе ремнем…
Нам не впервой расставаться с обидами!
Вырасту принцем, а Пуфик – конем!
Пусть нам все принцы и кони завидуют!

(с) Саша Бес

Вспомним блокадные скорбные были,
Небо в разрывах, рябое,
Чехов, что Прагу свою сохранили,
Сдав ее немцам без боя.

Голос сирены, поющей тревожно,
Камни, седые от пыли.
Так бы и мы поступили, возможно,
Если бы чехами были.

Горькой истории грустные вехи,
Шум пискаревской дубравы.
Правы, возможно, разумные чехи —
Мы, вероятно, не правы.

Правы бельгийцы, мне искренне жаль их, —
Брюгге без выстрела брошен.
Правы влюбленные в жизнь парижане,
Дом свой отдавшие бошам.

Мы лишь одни, простофили и дуры,
Питер не выдали немцам.
Не отдавали мы архитектуры
На произвол чужеземцам.

Не оставляли позора в наследство
Детям и внукам любимым,
Твердо усвоив со школьного детства:
Мертвые сраму не имут.

И осознать, вероятно, несложно
Лет через сто или двести:
Все воссоздать из развалин возможно,
Кроме утраченной чести

(А. Городницкий)

Саша Черный. ПРЕДВЕСЕННЕЕ


Ты ждешь весны? Я тоже жду...
Она приходит раз в году.
Зеленый пух завьет весь сквер,
И на подъезде тощий сэр,
Пронзая мартовскую ночь,
Во всю мяукнет мочь...

Ручей вдоль края мостовой,
Звеня полоскою живой,
Сверкнет на перекрестке вдруг,
Потом нырнет в прохладный люк
И унесет в подземный край
Кораблик твой... Пускай!

День стал длиннее чуть-чуть-чуть...
Еще февраль свистит в окно,
Еще туман взбивает муть, –
Нам, право, все равно:
На всех кустах, – пойди-ка в сад, –
Живые почки чутко спят.

И в снежной чаще спит медведь,
Он чует, лапу в пасть зажав,
Что скоро солнечная медь
Заткет луга узором трав...
И в дальнем Конго журавли
Уже готовят корабли.

Приди ж, дружок-весна, скорей
Из-за лазоревых морей...
Твой первый листик я сорву,
К губам притисну в старом рву
И звонко щелкну в тишине,
Как белка на сосне!..

<1926>