Форум "В Керчи"

В холода, когда бушуют снегопады,
В Петербурге этот день особо чтут, –
Город празднует День снятия блокады,
И гремит в морозном воздухе салют.

Это залпы в честь свободы Ленинграда!
В честь бессмертия не выживших детей…
Беспощадная фашистская осада
Продолжалась девятьсот голодных дней.

Замерзая, люди близких хоронили,
Пили воду из растопленного льда,
Из любимых книжек печь зимой топили,
И была дороже золота еда.

Ели маленький кусок ржаного хлеба
По чуть-чуть… Никто ни крошки не ронял.
И бомбёжка вместо звёзд ночного неба…
И руины там, где дом вчера стоял…

Но блокаду чёрных месяцев прорвали!
И когда врага отбросили назад,
Был салют! Его снаряды возвещали:
– Выжил! Выстоял! Не сдался Ленинград!

От усталости шатаясь, ленинградцы
Шли на улицы, и слышалось: «Ура!»
И сквозь слёзы начинали обниматься, –
Всё! Закончилась блокадная пора!

Есть салют у нас весной – на День Победы,
Он цветами красит небо всей стране,
Но особо почитают наши деды
Тот салют в голодно-белом январе…
(Т. Варламова ■)

Есть люди-светлячки.
С которыми светло.
Которые горят,
Не требуя награды.
И если в жизни вам
С такими повезло,
Храните их. Они
Ценней любого клада.

Их негасимый свет
Согреет в холода
И в самый темный час
Укажет вам дорогу.
Дарите им в ответ,
Хотя бы иногда
Хоть искорку тепла.
Таких людей не много.

Храните их сердца –
Доверчивый хрусталь.
Нежнее и добрей
Вам не найти на свете.
У них особый дар –
Развеивать печаль.
Но, отдавая свет,
Они лишь ярче светят.

И в радости они
Счастливей всех других.
А в горе - всех других
Несчастнее, быть может.
Не обижайте их.
И не бросайте их.
И не меняйте их
На бабочек и мошек.


Вера Сухомлин

В тебя ангелы даже влюбляются,
Неземной красотой ты увенчана,
Все в округе тобой восхищаются,
Ты - красивая умная женщина!

Только что же творишь ты со мной?
Ты - как горы, нетронуты вечностью,
Облик твой - глубины неземной!
Пахнут чувства мои бесконечностью...

Дождик, звёзды, цветы... Это ты!...
Твоё имя мне ветер загадывал,
Я б собрал тебе в поле цветы
И внезапною встречей обрадовал!


В тебя ангелы даже влюбляются,
А мужчины готовы на смерть,
Не смотреть на тебя всё пытаются...
...Только как на тебя не смотреть?

А я не хочу достойно,
А я хочу по-дурацки,
Дико. Безумно. Резко.
Но чтобы были ВСЕ краски.

Чтобы любить – до стона,
А ненавидеть – до крика,
И восхищаться - до звона,
И презирать – до скрипа.

И не противиться бедам,
А просто плыть против течения,
Наперекор. Но не к цели,
А просто из несоглашения,

Из-за невосприятия
и неприятия тысячи
мерзостей, лжи и пакостей,
которые «в рамках приличия»

И жить!

Потому что ХОЧЕТСЯ!
Не как должно, а как нравится!
Когда все это закончится –
Увидим, кто чище останется

НАШ ВЕК

Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры... но о ней не просит.

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
"Впусти меня! - Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!.."

(Тютчев Федор Иванович)

А человеку нужен крепкий чай…
А не меха, какие подороже.
И просто слышать: — Как же я скучал!
И улыбаться: — Я скучала тоже…
А человеку нужен дом и сад,
И два окна, и старенькие двери.
И просто слышать: — Как тебе я рад!
И отвечать: — Ах, как тебе я верю!
Нужна заря… И в окна тихий стук.
И верный пес, который скрасит вечер.
И просто слышать: — Что с тобою, Друг?
И отвечать: — Хочу расправить плечи.
Чтоб наши чувства — не свели к нулю,
И, кто далек — стал ближе и роднее.
И просто слышать: — Я тебя люблю.
И отвечать: — А я тебя — сильнее!

У памяти тяжёлая рука...
Казалось бы - ни слуху и ни духу...
Но вдруг с размаху, чтоб наверняка,
Увесистую влепит оплеуху...
От резкой боли выкатив глаза,
Теряешь вмиг иллюзию покоя,
Невольно отпуская тормоза,
Ты мчишься на свидание с тоскою...
Она давно нетерпеливо ждёт,
Раскрыв навстречу липкие объятья,
Хватает, увлекая в хоровод,
И кружит до отчаянного: "Хватит!"
Отстанет... но не сразу и с трудом...
Замучает, встряхнёт и растревожит...
Сомнение швырнёт, и не одно,
На старые, едва живые дрожжи...
Бредёшь почти без сил, не зная как
Вернуться в мир спокойный и понятный...
А память, сжав внушительный кулак,
Грозит вдогонку и зовёт обратно...

В такую погоду, желательно жить вместе:
Ходить по квартире в носках и пушистых халатах,
На кухне готовить пирог и испачкаться в тесте,
В него добавляя орехи, изюм и цукаты...
В такую погоду желательно стать проще:
Принять теплый душ, вместе встав под горячую воду,
Забыть о диете и вечном желаньи быть тощей,
И в чай себе смело добавить немножечко меда!
В такую погоду желательно быть дома!
(Хозяин на улицу даже собаку свою не отпустит)
Добавить в пирог для пикантности капельку рома,
Добавь в любовь для пикантности капельку грусти...
В такую погоду желательно жить вместе!
И пусть за окном целый день вновь бушует ненастье,
Но этой погоде назло, вроде, в качестве мести,
Вдруг просто принять этот день как огромное счастье!

Т.Валеева

Над синевою подмосковных рощ
Накрапывает колокольный дождь.
Бредут слепцы калужскою дорогой, --

Калужской -- песенной -- прекрасной, и она
Смывает и смывает имена
Смиренных странников, во тьме поющих Бога.

И думаю: когда -- нибудь и я,
Устав от вас, враги, от вас, друзья,
И от уступчивости речи русской, --

Одену крест серебряный на грудь,
Перекрещусь, и тихо тронусь в путь
По старой по дороге по калужской.

Эта улица мне знакома,
И знаком этот низенький дом.
Проводов голубая солома
Опрокинулась над окном.

Были годы тяжелых бедствий,
Годы буйных, безумных сил.
Вспомнил я деревенское детство,
Вспомнил я деревенскую синь.

Не искал я ни славы, ни покоя,
Я с тщетой этой славы знаком.
А сейчас, как глаза закрою,
Вижу только родительский дом.

Вижу сад в голубых накрапах,
Тихо август прилег ко плетню.
Держат липы в зеленых лапах
Птичий гомон и щебетню.

Я любил этот дом деревянный,
В бревнах теплилась грозная морщь,
Наша печь как‑то дико и странно
Завывала в дождливую ночь.

Голос громкий и всхлипень зычный,
Как о ком‑то погибшем, живом.
Что он видел, верблюд кирпичный,
В завывании дождевом?

Видно, видел он дальние страны,
Сон другой и цветущей поры,
Золотые пески Афганистана
И стеклянную хмарь Бухары.

Ах, и я эти страны знаю.
Сам немалый прошел там путь.
Только ближе к родимому краю
Мне б хотелось теперь повернуть.

Но угасла та нежная дрема,
Все истлело в дыму голубом.
Мир тебе – полевая солома,
Мир тебе – деревянный дом!