Интернет-журнал "Русская жизнь":
http://russlife.ru/Наверное, многие любители почитать знают это издание. Но может быть, для кого-то информация о нем окажется новой?
Такой просто журнал для чтения. Сокровища мысли и духа в нем, если и случаются, то не регулярно, но публикуются в "Русской жизни" неглупые люди, умеющие, к тому же, хорошо писать. И это бывает интересно.
Именно по признаку умения хорошо писать редакция выбирает авторов. В результате журнал не имеет выраженной политической окраски, тут тебе и либералы, и националисты, и государственники. То есть, это они на других площадках выступают как либералы, националисты и государственники. А здесь пишут просто о жизни и вполне себе сосуществуют, не мешая друг другу.
Вот, скажем, один из текстов Захара Прилепина. Который как бы русский националист (или бес его знает, кто он есть такой), но производит впечатление интеллигентного, деликатного человека. И уж точно он умеет хорошо писать.
Кстати, текст - о состоянии дел в современной российской литературе, т.е. в тему.
_____________________________________________________
Война творцам
Русский писатель во мху и паутинеОбщаясь с коллегами, у которых не очень сложилась творческая судьба, узнаю много нового, необычного.
Говорить об этом нельзя, но мы будем.
— Дмитрий Быков получил «Национальный бестселлер» и раздал половину денег тем людям, которые помогли ему его получить, — сообщают мне, и тут же спрашивают: — Ты не поможешь мне решить этот вопрос? Скажи там кому надо: я раздам вообще всю премию.
Я молчу и таинственно улыбаюсь.
Я так привык слышать подобное, что уже только молчу и улыбаюсь. Не орать же.
— Мы все знаем, что Алексей Иванов — это издательский проект, — сообщает мне сразу целая группа писателей. — Если бы не его раскрутка — ничего бы не было: он пустое место.
По-прежнему таинственно улыбаюсь и молчу.
Нет бы сказать: «Идиоты, идите и заройтесь в навозе, чтоб вас никто не слышал больше».
— Везде свои да наши, — говорят мне. — Свои двигают своих, нормальным людям туда нет хода.
Потом смотрят на меня и милостиво добавляют:
— А про тебя отдельный разговор. Думаешь, мы не знаем?.. — и тихо смеются, и пихают меня в бок.
Синяк уже на боку.
Что-то они такое знают. Наверное, что Владислав Сурков мой крестный отец, сват и двоюродный брат, премии я получаю по его личному звонку из Кремля, он же организует продажу моих книг в России и за её пределами, подключая статистов и «нашистов».
Были времена, когда я пытался спорить. Казалось, что объяснить реальное положение дел очень просто.
— Понимаете, — говорил я, — самое большое количество престижных премий получил на сегодняшний день писатель Михаил Шишкин. Я его немного знаю. Дело в том, что он не имеет и никогда не имел никаких особых знакомств в литературной среде. Шишкин живёт то в Швейцарии, то ещё где-то, вообще не ввязываясь в литературную жизнь России. Приезжает, забирает премию и отбывает. Всё объясняется элементарно: он неплохо пишет, умеет.
Мои оппоненты, как правило, не знают, кто такой Михаил Шишкин, им сложно со мной спорить.
— Понимаете, — посвящал я своих знакомых в таинственное и мрачное закулисье русской литературы, — координатор премии «Национальный бестселлер» Виктор Топоров не очень любит Дмитрия Быкова. В свою очередь, Дмитрий Быков отвечает ему взаимностью. Проще говоря, они друг друга ненавидят. У Быкова нет никаких тайных возможностей завладеть этой премией, равно как всеми остальными премиями на свете. Это крайне сложно, если не сказать — невозможно — чисто технически. И тем более Быкову незачем заниматься этой ерундой. Мало того, вовсе не секрет, что Топоров всякий раз ужасно раздражён, что придуманную им премию получает Быков. Но ничего не может с этим поделать.
Люди, слушающие меня, смеются. Они знают, как это бывает, и не хотят, чтоб я держал их за дураков. Они не дураки.
— Понимаете, — прибегал я к последнему доводу, — Алексей Иванов прекрасный писатель, он написал несколько литературных шедевров.
На меня уже не смотрят. Во мне разочарованы.
— Никакие литературные стратегии не способны привить интерес к сочинениям плохого писателя — если речь идёт про более-менее серьёзную литературу, — продолжал нудить я. — Мне известны несколько очень богатых людей, которые, заработав все деньги на свете, начинали писать прозу. Выход своих сочинений они обставляли пышно, как юбилей любимой мамы: реклама на радио, бегущая строка в общественном транспорте, стикеры в метро, хвалебные развороты в самых тиражных печатных изданиях и т.д., и т.п.
Итог озадачивал: продано десять тысяч экземпляров первой книги, второй — пять тысяч, третьей — одна тысяча.
Подобных казусов — множество.
Обратных примеров — нет.
Любовь к Виктору Пелевину — народная, искренняя, её не надуешь, как воздушный шарик. Любовь к Людмиле Улицкой — искренняя, и тоже, в определенном смысле, народная, и уж точно никем не придуманная.
Мало того, литература — это не шоу-бизнес, здесь нет многомиллионных прибылей, и даже миллионные встречаются крайне редко. Тут нельзя поставить на кон золотую монету и получить мешок монет в качестве чистой прибыли.
Так что издатели никаких монет давно не ставят ни на кого, а тихо ждут, когда что-нибудь само прорастёт.
В литературе не так много легковерной публики, которую можно обмануть.
Огорчённые невниманием сочинители искренне верят, что читателям можно навязать любую ерунду. Слушайте, у нас в России серьёзную литературу читают считанные тысячи человек. Вы всерьёз считаете их идиотами? Но если они идиоты, которые покупаются на любую чушь, — зачем вам нужны такие читатели?
Оппоненты молчат и хитро улыбаются.
Да, чуть не забыл про самое главное! Все знают: литературу ещё в 90-е захватили известно какие люди заезжие и правят там свой бесовской бал.
— Э! — просил я своих собеседников, — годы 90-е — в некотором смысле уже история. Но взгляните сегодня на новую литературную генерацию: Михаил Елизаров, Денис Гуцко, Роман Сенчин, Дмитрий Данилов, Сергей Шаргунов, Андрей Рубанов — всё русские ребята. Такие морды — смотреть страшно. Ни одного приличного интеллигентного лица. Есть ещё Ильдар Абузяров, он татарин, — ну, то есть опять, считай, русский. И Герман Садулаев, чеченец. И Алиса Ганиева, дагестанка.
Имеется в наличии, чисто для разнообразия, Олег Зоберн, но он самый несчастный в этом поколении и самый обиженный. Вопреки здравому смыслу и тихим надеждам Зоберна, самый русофобский в мире «Русский Букер» достаётся то харьковскому молодчику Елизарову, то ростовскому казаку Гуцко. Что характерно: глава жюри, земля ему пухом, Василий Аксенов отказался в свое время вручать премию Гуцко, потому что очень хотел отдать ее своему другу Найману, а милейший Александр Кабаков пришел в ужас от победы Елизарова, назвав его роман «фашистским трэшем».
Но даже такие титаны ничего не могли поделать с нашими черноземными самородками.
«Может, плохо знают молодых?» — думаю я кисло, разглядывая оппонентов.
— Ну, смотрите тогда на следующее поколение — пятидесятилетних! — восклицаю. — Чьи имена на слуху? Про Алексея Иванова уже говорили, ладно. А русского писателя-почвенника Алексея Варламова, кстати, лауреата «Большой книги», знаете? Такой, с бородой? А? Нет? А русского писателя-почвенника Олега Павлова, кстати, лауреата «Букера», знаете? Тоже такой с бородой? Опять нет? А ещё одного русского писателя, правда, без бороды, зато из Тулы, — Александра Терехова?
Страшно молвить, но ведь и Виктор Пелевин — русский писатель. И, не бросайте в меня чугунком, Владимир Сорокин — не менее русский писатель.
Мы уж не говорим про Юрия Полякова, который тоже изо всех сил ведёт себя, как русский писатель.
В книжные магазины-то ходите, милые? И что, никого не увидели там, кроме Шендеровича?
...Есть, никто не спорит, и некоторая компанейщина, и клубы по интересам, и застарелая вражда, и премии для своих, и журналы для наших, и государственное оглупление реально самого читающего в мире советского читателя, и прочее, и прочее.
Есть, наконец, собственная человеческая судьба, которая иной раз гнобит человека так, как никакие окололитературные твари не сумеют.
Но главная социальная проблема всё равно заключается в другом.
В России писателей стало больше, чем читателей. С какого-то момента это перестало быть риторической фразой и превратилось в скучную статистику.
Смотрите.
Если подсчитать членов всех писательских союзов — наберётся тысяч пятьдесят человек. Если прибавить к ним авторов литературных «толстяков», далеко не все из которых являются членами союзов, — ещё тысяч пятьдесят. Плюсуйте пользователей сайтов «Проза.ру» и, навскидку, «Художники войны» — вот вам полмиллиона одних писателей.
А среднестатистический тираж книги — три, ну, пять тысяч экземпляров!
Как же так может быть?
Если б писатели читали друг друга — мы бы жили в своей маленькой прекрасной стране, с десятками и сотнями тысяч друзей и соратников, понимающих и слышащих всякого пишущего.
Но дело обстоит несколько иначе.
Вот вы, к примеру, писатель и, читая эту колонку, ужасно сердитесь на меня. А теперь перестаньте на минутку сердиться и вспомните, сколько книг наших современников вы прочли за последний месяц. Ни одной ведь? А за год? Три? Две? И до конца дочитали?
Нет? А чего там читать, правильно, чушь всякую.
Но чего ж вас-то должны читать до конца?
Жизнь порой бывает несправедливой и подлой, но чаще всего она просто платит человеку взаимностью.
Нынешние писатели — они сплошь и рядом читатели так себе.
По моим наблюдениям, читают книги люди, которые сами, как правило, ничего не пишут. Их осталось мало, но они ещё есть, и на них вся надежда.
Сколько раз я бывал на спецкурсах и лекциях для молодой литературной поросли. Если, к примеру, литературные встречи проводятся далеко за городом, куда надо ехать час-другой-третий, молодые писатели ведут себя, как среднестатистические пассажиры метро и электричек: смотрят на пейзажи и думают свои ужасно умные мысли. Нет бы книжку достать, полистать. А когда раскроют свои багажные сумки — там и нет никаких книжек. Только собственные рукописи.
Как сказал один молодой писатель: «Я не читаю книг и не считаю нужным. Ведь корова, которая даёт молоко — сама не пьёт молока».
Каков остряк. Только не спрашивай теперь, почему за твоим молоком не строятся в очередь. Мало ли откуда ты его надоил.
Помню, в середине нулевых года три ездил я на литературный семинар в Липках, самый масштабный в России. Там набирали группы из десятка-другого молодых литераторов со всей страны — и с этими группами работали настоящие взрослые писатели: два мастера на каждый класс.
Общаясь со своими одногруппниками, я вскоре осознал очень важную вещь: они, за редкими исключениями, не читали ни одной книжки своих мастеров и делать этого не собирались.
А мастера-то их читали! Всех, кто был в группе! Ну, они старые, эти мастера, им заняться больше нечем.
Впрочем, эти мастера — тоже тоскливые исключения.
Потому что иные провинциальные отделения писательских союзов — кошмар не меньший, чем сборы молодых и ранних. Тут молодые самодостаточные и надутые дураки, там — древние и озлобленные. Ничего давно не знающие, но всех презирающие неистово и горестно.
Влезут в свою паутину, покроются мхом, вырастят мутные, подозрительные глаза — и глядят этими подозрительными глазами из паутины: не жид ли приехал? А кто тогда?
«Вы там, в своей Москве...» — говорят.
Я к ним, в их миллионник, приехал из своей деревни, где живёт пять человек, а они мне про мою Москву рассказывают, вот ведь, а.
Хотя большинство, слава Богу, и не доходят на встречи.
Видел тут в одном писательском блоге запись: «К нам в Петербург приедут Быков и Прилепин. Не хочу отвлекаться на эту мелкотравчатую суету. Лучше пойду и напишу несколько волшебных строк».
Прелесть.
Иди напиши несколько волшебных строк, волшебник.
Своим волшебным пером.
Вход
Регистрация
Галерея
FAQ
