Форум "В Керчи"

Волчьи сказки
Саша Бест
Я как было стою перед ряженой перед суженой.
Обездвижила взглядом, слезами обезоружила.
«Что ж ты, глупая, к полнолунию напророчила?
Дело к ночи-то.

Ну, смотри, коль хотела, я суженый твой, я ряженый,–
Кровь с лица вытираю ладонью – так что ты скажешь мне?
Не такого ждала? В книгу жизни беду накликала?
Счастье выпало»

А девИца стоит. На пол капают слезы горькие.
Страх ланиты покрыл белой краскою, губы – коркою.
Шелохнуться не может. А в горнице стол осиновый
Пахнет псиною.

«Страшно, радость моя? Оттого-то глаза печальные?
Вот подарок тебе, горемычная, на венчание. -
Я швыряю к туфлям ее, - только что задран стаею -
Тушку заячью. -

Что застыла, Маруся? Скорее садись мне на спину.
Ты увидишь, как листья в ночи заиграют красками.
А ведь в наших краях предо мною любая девица
Степью стелется»

Побледнела луна. Тишина воцарилась в горнице.
Встрепенулась Маруся, взметнулась как птица-горлица.
В отражение в зеркале, вскрикнув, подсвечник кинула
Ночка минула.

Тут сбежались подружки: Маруська, ну как твой суженый?
- Лысый?
Старый?
Горбатый?
Хромой?
Контуженный?»
Лишь печально вздохнув, на осколки взглянула маменька:
«Не поранилась?»

А Маруся глядит, как девчата хохочут весело,
И невольно смеется: «Ох, девоньки, что пригрезилось»
Но сметая осколки, взглянуть в отражение девица
Не осмелится.

Как забрезжил рассвет, успокоилось сердце юное.
Поселились в нем ласковой мамы слова разумные.
Лишь собаки, скуля, по двору волокут, играючи,
Тушку заячью.

15.02.15

Подборка стихотворений друга прошла в № 10 Литературной газеты. Делюсь

Константин СВИРИДЕНКО


* * *

А я тебя по-прежнему люблю...
Спокойно, тихо и щемяще нежно.
Моя любовь – как выстраданный блюз –
Не злюсь, не буйствую... Целую безмятежно
Твою ладонь. Сверкают где-то льды
Мне недоступные в полярном океане,
Я слышу бури шум и плеск воды
В моём нещадно вымытом стакане...
Но – не тревожит! Всё! Окончен срок
Шальных скитаний, призрачных условий,
Как только умереть позволит Бог,
Так и помру. Устало и с любовью...


Моя школьная любовь


Наташке Ковальчук

Помнишь, девочка, вечер ластился,
Берег Лены, бал выпускной?
И тепло твоё через платьице
Проливалось живой волной.
Помнишь, девочка, танцевали мы,
А прошло – три десятка лет,
И барак наш давно разваленный,
И дороги к нему нам нет.
Тут забот полно, даже в праздники:
Дом, работа, семья, дела...
.............................
Сообщение в «Одноклассниках»,
Что сегодня ты умерла.


Агасфер


На краю селенья, на опушке,
Дом мой срублен, будто бы в раю!
Но слетела на село кукушка,
Чтоб поведать долюшку мою.
Говорят, что не к добру такую
Птицу видеть – для села беда...
А она кукует и кукует,
Пятую неделю... Навсегда?


БРОШЕННАЯ ДЕРЕВНЯ


Не буди, петух, утро нежное –
Из тугой ночи нет дороженьки!
Ах, ты, мил мой друг, деревенщина!
Птица ль вещая, ох ты, Боженьки!

Нету весточки, нету имени –
Над сугробами ветер кружится.
По Руси стоят трубы синие,
Иноверцами не разрушены.

Но ни конский храп, ни собачий лай,
Ни людская молвь тут не слышится –
Кто устал – упал, да в вороний грай.
Кто успел – ушёл, легче дышится!

Ах, святая Русь, Русь родимая!
Что же мы с тобой, милой, сделали?
Над деревнями трубы синие,
Трубы синие, небо – белое…


Балерина


Не адепты нового сословия,
Но жильцы из каменных палат!
Мы же тут в России, не в Московии,
Здесь кто полоумен, тот и свят.

Вот бредёт соседка по дороге,
На нелепой куртке – аксельбанты...
Ах, как старость искривила ноги,
Помнящие, как скрипят пуанты.

Взгляд угас, и пенсия убога,
Но зато по жизни вот прозрела.
С нею мы молитвы шепчем Богу,
И тепло нам в доме престарелых.


* * *

Расставанье сердце растревожило...
Что за доля! Сам себе не рад!
Здесь бредут случайные прохожие
Сквозь январский редкий снегопад.

Песня льётся, тонкая и грустная,
Прорастает где-то там, в груди.
И иду святою, светлой Русью я
По такому скользкому пути!

Незаметно пожалей, любимая,
Через дней холодных круговерть:
Гордость – штука малопроходимая,
Малоизлечимая, как смерть.

Пусть в душе растёт цветочек аленький –
Отогрей его, весну творя...
Жаль, печаль начнёт кружиться маленькой,
Хрупкою снежинкой января.


* * *

Весна беснуется, качается луна.
Проталины и лужи – всё промозгло!
А на столе – разрезанный гранат,
Как вылущенный кем-то слепок мозга…
И хочется любимую обнять,
И быть вдвоём в прокуренной квартире,
И преступленья нет страшней – менять
Любовь такую на известность в мире.

Кайсын Кулиев.

Помолчим у горы. Для чего говорить,
если в мире такая стоит тишина!
Все, что снегом успела зима побелить,
все зеленой травою одела весна.

Не пророним ни слова. Еще не пора.
Поразмыслим, помедлим над спехом своим.
Будем так терпеливы, как эта гора,
и на тихую землю с горы поглядим.

Оглянёмся кругом. Может быть, и поймем,
что вечерней горе тишина говорит,
отчего облака проплывают гуртом,
а одно, поотстав, над вершиной парит.

Дождь ли, ветер ли - склоны не знают тревог.
Будем так же не робки и сердцем щедры.
Все запомним как есть. Вечер на гору лег
и зарылся в траве. Помолчим у горы.

Знаю, знаю, потом повторятся не раз
шум дождя, шорох листьев и запах коры -
все без нас, как без тех, кто ушел раньше нас.
Но спокойна гора. Помолчим у горы.

1970 год.

ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.

Федор Тютчев

***

Плачет юная дева, забытая морем и пляжным ковбоем,
оседлавшим вечернюю тучу (не помню я номера рейса).
Слезы капают в море и, в нем становясь глубиною морскою,
лижут стёклышко, бывшее некогда частью шикарного "Цейса".
А у стёклышка пляшет конёк-горбунок, этих вод местный житель,
или жуткая тварь извивается телом змеистым и странным.
Плачет дева, не зная, что море всего лишь обитель,
тех, кто в стёклышко это высматривал цели в морском караване.
Были сильными люди в больших кораблях с броневыми листами,
но и их поглотила легко и навеки пучина морская.
Море так же сотрёт, берег свой безмятежно целуя волнами,
все следы - и заплаканных дев, и повинных в слезах шалопаев,
и продолжит играться по-прежнему линзой от бывшего "Цейса",
для забавы упавшим на дно после гибели лодки подводной,
а на берег придет и заплачет другая принцесса...
Ей, наверно, неважно, что было когда-то. Ей больно - сегодня...


Юрий Беридзе

ПОРТ СВ. ИОАННА

Исчерченный коринфскою резьбой
Иконостас из черного ореха.
Сгоревшего полудня льется эхо
Из купола струею голубой.
И бледным золотом дрожащий зной, –
Шипы уже незримого доспеха, –
Зигзагом быстрым, молниею смеха
У закоптелых ликов — как прибой.
Забытый порт Святого Иоанна…
В долине — церковь, где молчит осанна;
Безмолвный храм Тезея на холме.
И выше всех, в багряной мгле заката,
Над пропастью, на каменном ярме,
Гранитный трон — могила Митридата.
1916

ЭПИТАФИЯ

Н.М.

На этой могильной стеле,
Прохожий добрый, прочти:
Здесь лег на покой Шенгели,
Исходивший свои пути.
Исчез в благодатной Лете
Тревожный маленький смерч.
А что он любил на свете?
Нинку, стихи и Керчь.
25 марта 1941

Георгий Шенгели

БОСФОР КИММЕРИЙСКИЙ

Песчаных взморий белопенный лук,
Солончаковые глухие степи.
И в тусклом золоте сгущенных сепий
Вздымается оплавленный Опук.
Раздавленный базальт, как звенья цепи,
На сланцевых боках означил круг.
Волчцы и терн. И тихо вьет паук
Расчисленную сеть великолепий.
Потоки вздутые остылых лав
Оставили железно-бурый сплав
И пыл свой отдали в недвижный воздух.
И медленный плывет свинцовый зной,
Растягиваясь в колоссальных звездах,
В рубинных радугах над крутизной.
1916

Георгий Шенгели

ДОБРОВОЛЬЦЫ

Матерям – перевод про запас,
Жёнам в память – венчальные кольца…
От хорошей ли жизни, Донбасс,
Уезжают к тебе добровольцы?
У иных – ни кола, ни двора.
И бунтарские тени на лицах.
Лучше крикнуть в атаке «Ура!»,
Чем на кухне про жизнь материться.
Недовольство скрипит на зубах.
Справедливости ищет натура.
Ну, хотя бы один олигарх
Доказал, что он тоже не шкура.
Ну, хотя бы «Газпром» и «Роснефть»
Поделились наживой с народом.
Добровольцы уходят на смерть
За другую страну и свободу.
И бросают в донбасскую «жесть»
За Россию последние силы, -
Не за эту Россию, что есть,
А за ту, что должна быть… Россией.

Леонид Корнилов
11.02.15 г.

КРЫМ

Ветром с моря приносит «Отечества дым…»
И прилив обнимает причалы.
Русь себя узнаёт в полуострове Крым
По весенней походке крымчанок,
По таврической выкройке здешних красот,
По тому, что едва не с Потопа
В Симферополе Скифский Неаполь живёт,
В Херсонесе живёт Севастополь.
Старше нас – только мы. И целует прибой
Наши скалы сурового вида.
Мы давно не гуляли по Крыму с тобой,
Как наследники древней Тавриды.
Наши предки любили победный удар
И держать оборону умели.
Мы по Крыму идём, как по вечным следам,
Утверждающим русские земли.
Здесь былинное мужество – насмерть стоять -
Добротою во взглядах лучится.
Чувством Родины Крым нам напомнил опять,
Что ещё существует Отчизна.
Снова чайки над бухтой от счастья кричат.
В паспортах улыбаются снимки.
И уже мы не мыслим себя без крымчан,
Даже лучше становимся с ними.
В добродушии снова легки на подъём.
Вяжем дружбу морскими узлами.
И сегодня в Крыму мы себя узнаём,
Но узнает ли Крым нас, не знаем.
И примешана к радости лёгкая грусть.
И признаться сегодня не просто,
Что без крымского солнца Великая Русь,
Словно… необитаемый остров.
Словно пульс, пропадала духовная крепь.
Вымирала история в мифы.
А теперь в нас кричит эта скифская степь
Об украденном золоте скифов.
И в проливе шумят о слиянье земель
Море Русское с морем Азовским:
Вспоминают, как раньше Руси колыбель
Здесь качали Гомер с Македонским.
Киммерийская память у нас глубока.
Русский век галактически долгий.
И одну родословную пишут в веках
Крым на море и Кимры на Волге.
Но, как вражий набег - суверенный разброд.
Всё идут девяностые годы.
И, когда бы не Крым, позабыл бы Народ,
Что он русским зовётся от роду.
И сегодня мы вновь о Руси говорим
На волне севастопольской силы.
И в объятия наши бросается Крым,
Как спасательный круг для России.

27.03.14 г.
Леонид Корнилов

Постой. Помедли. Не спеши
На огонёек моей души.
Другой бы так я не сказал.
Другую б стал заманивать.
Но посмотрю в твои глаза
И не могу обманывать.

* * *

Глаза у тебя зелёные.
И чуточку удлинённые.
Они всегда удивлённые:
— Откуда берётся снег?!
Как плачут птицы влюблённые?!
И что ты за человек?!

* * *

Не потому, что не люблю я город —
В нём я родился, вырос и умру,—
Но зимний лес мне бесконечно дорог,
Улыбчатый от солнца поутру.

Снег падает с ветвей. Мелькают звери.
Синицы трель, как искорка, зажглась.
И, тишиной пленённый, вновь я верю,
Что жизнь хоть и прошла,
Но удалась.

* * *

Снова лес завьюжило.
Даль бела.
А следы как кружево:
Ты была.

А следы как новые
Год уже.
Ты прошла, бедовая,
По душе!

Гарольд Регистан