Форум "В Керчи"

Итак, забудем старое.
Теперь я снова, милая,
нейтрален, как Швейцария,
беспечен, как Бразилия.
Все бывшее несладкое
считается пропущенным.
Мой лоб, изрытый складками,
разглаживай, грядущее!
Былую озабоченность,
стремленья, исступление,
тоску и развороченность
припомню с изумлением.
Да было ли? Не верится.
Моя ли территория?
Быть может, там, за деревцем,
на рубеже которое...
Греми, гитара, румбою,
качайтесь, звезды, самбою!
А ночь — роскошной клумбою.
А завтра — то же самое.
А я — веселый пария,
не терпящий насилия.
Нейтрален, как Швейцария,
беспечен, как Бразилия.
(С)

ДЕРЕВО ЖАННЫ
Мне говорят, а я уже не слышу,
Что говорят. Моя душа к себе
Прислушивается, как Жанна Д'Арк.
Какие голоса тогда поют!

И управлять я научился ими:
То флейты вызываю, то фаготы,
То арфы. Иногда я просыпаюсь,
И все уже давным-давно звучит,
И кажется - финал не за горами.

Привет тебе, высокий ствол и ветви
Упругие, с листвой зелено-ржавой,
Таинственное дерево, откуда
Ко мне слетает птица первой ноты.

Но стоит взяться мне за карандаш,
Чтоб записать словами гул литавров,
Охотничьи сигналы духовых,
Весенние размытые порывы
Смычков,- я понимаю, что со мной:
Душа к губам прикладывает палец -
Молчи! Молчи!
И все, чем смерть жива
И жизнь сложна, приобретает новый,
Прозрачный, очевидный, как стекло,
Внезапный смысл. И я молчу, но я
Весь без остатка, весь как есть - в раструбе
Воронки, полной утреннего шума.

Вот почему, когда мы умираем,
Оказывается, что ни полслова
Не написали о себе самих,
И то, что прежде нам казалось нами,
Идет по кругу
Спокойно, отчужденно, вне сравнений
И нас уже в себе не заключает.

Ах, Жанна, Жанна, маленькая Жанна!
Пусть коронован твой король,- какая
Заслуга в том? Шумит волшебный дуб,
И что-то голос говорит, а ты
Огнем горишь в рубахе не по росту.

Арсений Тарковский. Стихи разных лет.
Москва, "Современник" 1983.

«Трусость» японской поэтессы Акико Ёсано (1878—1941):

Сказали мне, что эта дорога меня приведёт к океану смерти,
И я с полпути повернула вспять.
С тех пор все тянутся предо мною кривые, глухие окольные тропы…

С осенних крыш - намокших и сердитых
Сорвавшись - стаи белых птиц взлетают,
Над миром одиноких и забытых,
Над миром, где не ждут и не мечтают.

Над миром, где никто уже не любит,
Где на гроши - и душу разменяют.
Где друга предают, где брата - губят,
Где без конца находят - и теряют.

Где ласковым словам никто не верит,
Где обнажённость превращают в порно,
Где наглухо захлопывают двери,
Где ПРОСТО жить - нелепо и позорно.

Над месивом из пафоса и мата,
Над полифонией мобильников кричащих,
Они летят. И нас зовут...куда-то-
Ленивых, злых, пропавших и пропащих.

Александр Блок
«Вербочки»


Мальчики да девочки
Свечечки да вербочки
Понесли домой.

Огонечки теплятся,
Прохожие крестятся,
И пахнет весной.

Ветерок удаленький,
Дождик, дождик маленький,
Не задуй огня!

В Воскресенье Вербное
Завтра встану первая
Для святого дня.

На Страстной

Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица —
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел Человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтирь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь,
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.

(Борис Пастернак)

И нет свободы. И Волк в степи
Просто на самой большой цепи.
И когда он глядит в свою степь,
И садится выть на луну,
На что он жалуется — на цепь?
Или на её длину?
(Аронов)

Губами нежными, как лепестки цветов,

Я пил тебя и ты с ума сходила.

Ты знаешь, я пришел к тебе из снов..

Я помню все, что между нами было.




Я помню каждый жест и каждый взгляд,

И каждый взмах ресниц, как крыльев птицы.

И не было пути уже назад,

И не хватало сил остановиться.




Твой голос- как хорошее вино,

И танец рук твоих безумно страстный....

Все было так недавно, так давно,

Но знаю я, что было не напрасно.




Я засыпал на маленьком плече,

Уткнувшись в грудь, как маленький ребенок.

Ты знала, в этот миг я был ничей

И улыбалась мне спросонок.




И мне казалось - счастье наяву,

Такое близкое, что было страшно даже.

И я тебя котенком назову,

Ты никому об этом не расскажешь.




Губами нежными, как терпкое вино,

Я пил тебя и ты с ума сходила.

Все было так недавно, так давно,



Но, Боже мой! , как все прекрасно было!!!☕☕

Тимур Кибиров

Их-то Господь вон какой...

Их-то Господь — вон какой!
Он-то и впрямь настоящий герой!
Без страха и трепета в смертный бой
Ведет за собой правоверных строй!
И меч полумесяцем над головой,
И конь его мчит стрелой!
А наш-то, наш-то — гляди, сынок —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.

А у тех-то Господь — он вон какой!
Он-то и впрямь дарует покой,
Дарует-вкушает вечный покой
Среди свистопляски мирской!
На страсти-мордасти махнув рукой,
В позе лотоса он осенен тишиной,
Осиян пустотой святой.
А наш-то, наш-то — увы, сынок —
А наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.

А у этих Господь — ого-го какой!
Он-то и впрямь владыка земной!
Сей мир, сей век, сей мозг головной
Давно под его пятой.
Виссон, багряница, венец златой!
Вкруг трона его веселой гурьбой
— Эван эвоэ! — пляшет род людской.
Быть может, и мы с тобой.
Но наш-то, наш-то — не плачь, сынок —
Но наш-то на ослике — цок да цок —
Навстречу смерти своей.

На встречу со страшною смертью своей,
На встречу со смертью твоей и моей!
Не плачь, она от Него не уйдет,
Никуда не спрятаться ей!

Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается с мужем,
уж тот не намерен, конечно,
с любовником тайно бежать.
Иначе зачем тратить сахар,
и так ведь с любовником сладко,
к тому же в дому его тесно
и негде варенье держать.

Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается долго,
во всяком уж случае зиму
намерен пере-зимовать.
Иначе зачем ему это
и ведь не из чувства же долга
он гробит короткое лето
на то, чтобы пенки снимать.

Кто варит варенье в июле
в чаду на расплавленной кухне,
уж тот не уедет на Запад
и в Штаты не купит билет,
тот будет по мертвым сугробам
ползти на смородинный запах...
Кто варит варенье в России,
тот знает, что выхода нет.
(Инна Кабыш)