Форум "В Керчи"

Давай-ка, Танечка, на брёвнах посидим,
Поговорим, о жизни помечтаем,
Вот, знаешь, так, как вечером седым
Сидят за чашкой дружеского чая.

Чернеет снег. А вечером мороз
Проходит, забавляясь ветерками,
На всём - от звёзд до кончиков волос -
Голубоватым инеем сверкая.

И всё ж - весна! Я сразу узнаю
Её походку, голос и дыханье.
Пускай другой торопится на юг,
И у него пижама в чемодане...

А я от верб весенних не уйду.
Ведь если я пойду с разливом рек прощаться, -
Наверное, споткнусь и упаду -
Не суждено мне с ними разлучаться.

Любимый край! С прилётом журавлей
И с ветром, пробирающим до дрожи,
Ты для меня всех краше и милей,
Всех лучше, ласковей, дороже.

Нет! Я совсем не думаю про юг,
Средь сосен наших северных блуждая.
Как жаль, что в этом близком мне краю
Ты для меня, любимая, чужая.
1958(Алексей Фатьянов)

Сегодня как-то пусто на душе.
И целый мир как-будто отвернулся.
Тошнит от лицемерия уже…
Мне в сердце кто-то влез и не разулся…

Намусорил, осколков набросал,
Мечты разбил и затоптал желанья…
Другой-жалел и мысли собирал,
А третий перебил других старанья…

И так входили люди в душу мне…
Рассказывали тайны и секреты.
Кто-о долгах шептал, кто-о весне…
А кто-то о любви, пришедшей летом…

Я слушала, вникала и потом
Слезами обливалась почему-то.
Я так переживала обо всём…
И обо всех, кто в душу лез обутым…

Топтали, я терпела как могла,
Прощала и на помощь отзывалась…
И душу я свою не берегла.
Она непониманьем наполнялась…

Разрезала как яблочный пирог,
Сердечко, и прохожих угощала…
Давился кто-то, кто-то есть не мог,
А в ком-то просто совесть заиграла…

Сегодня как-то пусто на душе.
И целый мир как-будто отвернулся.
Тошнит от лицемерия уже…
Мне в сердце кто-то влез и не разулся…

* * *
Любовь минувших лет, сигнал из неоткуда,
Песчинка, спящая на океанском дне,
Луч радуги в зеркальной западне...
Любовь ушедших дней, несбывшееся чудо,
Нечасто вспоминаешься ты мне.
Прерывистой морзянкою капели
Порой напомнишь об ином апреле,
Порою в чьей-то промелькнешь строке...
Ты где-то там, на дальнем, смутном плане,
Снежинка, пролетевшая сквозь пламя
И тихо тающая на щеке.

Вадим Шефнер

Отцы-пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста —

И падшего свежит неведомою силой.
Владыка дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей;

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

А.С. Пушкин

— Здравствуй,— сказал я, а сердце упало,—
Верно, и впрямь совершается чудо!—
Смотрит, смеется:
- Я прямо с вокзала.
— Что ты!— сказал я.— Куда да откуда?
Хоть бы открытку с дороги прислала.
— Вот я приехала, разве не слышишь,
Разве не видишь, я прямо с вокзала,
Я на минутку к тебе забежала,
А на открытке всего не напишешь.
Думай и делай теперь что угодно,
Я-то ведь рада, что стала свободной...

Помните девочку? Помните?! Помните?!
Жёлто-зелёные блики зрачков.
Вещи любовь разбросала по комнате,
Вырвала листья её дневников.

Крестик поставив на жизнь безмятежную,
Срезала волосы, спутала дни.
Помните девочку? Юную. Нежную.
Ту, что писала «Спаси! Сохрани!»

Помните девочку? Ставшую взрослою.
Ту, что пыталась одна за двоих
Все эти годы, подряд високосные,
Сделать чуть радостней будни свои.

Помните девочку? Ставшую мудрою.
Силясь любовь свою вновь обрести
Красила лаком и сыпала пудрою
Всё, что в её было силах спасти.

Помните девочку? Где она? Что же с ней?
Выпейте, люди, со мною до дна.
Ищёт её ошалело ничтожество.
Ветер разносит её имена.

Что же вы заживо снова хороните?!
Кто же вас будет самих хоронить?!
Помните девочку? Помните?! Помните?!
Сделайте что-нибудь. Дайте забыть.

Сергей Фаттахов

"Москва - Сухуми"
мчался через горы.
Уже о море
были разговоры.
Уже в купе соседнем практиканты
оставили
и шахматы
и карты.

Курортники толпились в коридоре,
смотрели в окна:
"Вскоре будет море!"
Одни,
схватив товарищей за плечи,
свои припоминали
с морем встречи.
А для меня
в музеях и квартирах
оно висело в рамках под стеклом.
Его я видел только на картинах
и только лишь по книгам знал о нем.

И вновь соседей трогал я рукою,
и был в своих вопросах
я упрям:
"Скажите,- скоро?..
А оно - какое?"
"Да погоди,
сейчас увидишь сам..."
И вот - рывок,
и поезд - на просторе,
и сразу в мире нету ничего:
исчезло все вокруг -
и только море,
затихло все,
и только шум его...
Вдруг вспомнил я:
со мною так же было.
Да, это же вот чувство,
но сильней,
когда любовь уже звала,
знобила,
а я по книгам только знал о ней.

Любовь за невниманье упрекая,
я приставал с расспросами к друзьям:
"Скажите,- скоро?...
А она - какая?"
"Да погоди,
еще узнаешь сам..."

И так же, как сейчас,
в минуты эти,
когда от моря стало так сине,
исчезло все -
и лишь она на свете,
затихло все -
и лишь слова ее...
1952
Евгений Евтушенко. Мое самое-самое.

НЕРАЗДЕЛЕННАЯ ЛЮБОВЬ
И. Кваше

Любовь неразделенная страшна,
но тем, кому весь мир лишь биржа, драка,
любовь неразделенная смешна,
как профиль Сирано де Бержерака.
Один мой деловитый соплеменник
сказал жене в театре "Современник":
"Ну что ты в Сирано своем нашла?
Вот дурень! Я, к примеру, никогда бы
так не страдал из-за какой-то бабы...
Другую бы нашел - и все дела".
В затравленных глазах его жены
забито проглянуло что-то вдовье.
Из мужа перло - аж трещали швы!-
смертельное духовное здоровье.
О, сколько их, таких здоровяков,
страдающих отсутствием страданий.
Для них есть бабы: нет прекрасной дамы.
А разве сам я в чем-то не таков?
Зевая, мы играем, как в картишки,
в засаленные, стертые страстишки,
боясь трагедий, истинных страстей.
Наверное, мы с вами просто трусы,
когда мы подгоняем наши вкусы
под то, что подоступней, попростей.
Не раз шептал мне внутренний подонок
из грязных подсознательных потемок:
"Э, братец, эта - сложный матерьял..."-
и я трусливо ускользал в несложность
и, может быть, великую возможность
любви неразделенной потерял.
Мужчина, разыгравший все умно,
расчетом на взаимность обесчещен.
О, рыцарство печальных Сирано,
ты из мужчин переместилось в женщин.
В любви вы либо рыцарь, либо вы
не любите. Закон есть непреклонный:
в ком дара нет любви неразделенной,
в том нету дара божьего любви.
Дай бог познать страданий благодать,
и трепет безответный, но прекрасный,
и сладость безнадежного ожидать,
и счастье глупой верности несчастной.
И, тянущийся тайно к мятежу
против своей души оледененной,
в полулюбви запутавшись, брожу
с тоскою о любви неразделенной.

Знаю только ник автора - Ласковый тигр. Прочитала - зацепило.

Когда я умру, я не сгину, как искра во тьме.
Когда я умру, я очнусь на высоком холме.
Там, где не бывает ни горестно, ни одиноко,
Очнусь от того, что большая собака лизнёт меня в щёку.

И я потянусь, просыпаясь, и на ноги встану,
И вдаль посмотрю сквозь жемчужные нити тумана.
Умытым глазам не помеха рассветная дымка -
Свой путь разгляжу до конца, до заветной заимки.

Тропой через лес, где тяжёлые ветви - как полог,
Где голову гладят зелёные лапища ёлок,
А если решу отдохнуть на пеньке у дорожки,
Тотчас на колени запрыгнут пушистые кошки,

И там, где траву водяную течение клонит,
Без страха ко мне подойдут любопытные кони...
Чего им бояться - созданиям доброго мира,
Где только сухие поленья и рубит секира?

И вот наконец сквозь прогалину леса - увижу
Дым очагов и дерновые низкие крыши:
Там встретить готовы меня без большой укоризны
Все те, кто был много любим в завершившейся жизни,

Готовы принять и судить не особенно строго
Все те, кто меня обогнал на небесных дорогах.
Обиды и гнева не будет во взглядах знакомых...
И я улыбнусь. И почувствую сердцем: Я дома.

* * *
Река Сугаклея уходит в камыш,
Бумажный кораблик плывет по реке.
Ребенок стоит на песке золотом,
В руках его яблоко и стрекоза.
Покрытое сеткой прозрачной крыло
Звенит, и бумажный корабль на волнах
Качается. ветер в песке шелестит,
И все навсегда остается таким...
А где стрекоза? Улетела. А где
Кораблик? Уплыл. Где река? Утекла.

Арсений Тарковский