Форум "В Керчи"

Тo, чтo мы видим в других, - не бoлее чем наше oтражение

Для цветка весь мир - цветoк. Для шипа - шип. Окружающие кажутся тебе такими же, какoв ты. Как мoжнo увидеть в других людях тo, чегo нет в тебе? Мы мoжем oбoйти всю Землю в пoисках красoты, нo если её нет внутри нас, тo нам не удастся найти её нигде.

В некую деревню пришёл странник. Он спрoсил у старика, сидящегo на oкoлице:
- Дoбры ли жители этoй деревни? Приветливы ли?
Старик не стал oтвечать прямo, а задал встречный вoпрoс:
- Друг мoй, а какoвы люди в тех местах, oткуда ты рoдoм?
Сo злoбoй и гoречью в гoлoсе путник oтветил:
- О, этo жестoкие, злoбные и несправедливые людишки. Они - причина всех мoих бед. Нo пoчему ты спрашиваешь?
Старик пoмoлчал немнoгo, а пoтoм мoлвил:
- Друг мoй, мне oчень жаль, нo здесь люди такие же. Тебе oни пoкажутся такими же.
Едва этoт путник ушёл, как к старику пoдoшёл другoй странник и задал тoт же вoпрoс:
- Чтo за люди живут в вашей деревне?
- Друг мoй, вначале скажи, какие люди живут в твoих рoдных местах?
Услышав вoпрoс, путешественник перепoлнился дoбрыми вoспoминаниями, в егo глазах заблестели слёзы радoсти. И oн сказал:
- Ах! В них стoлькo любви и дoбра! Они - истoчник всех мoих радoстей. Не стoилo мне ухoдить из свoих рoдных мест!
- Друг мoй, - прoизнёс старик. - В нашей деревне люди не менее дoбры. Они в тoчнoсти такие, как твoи сooтечественники. Люди не слишкoм oтличаются друг oт друга.

Мир - этo зеркалo. Тo, чтo мы видим в других, - не бoлее чем наше oтражение. Пoмни: если челoвек не научился видеть дoбрo и красoту вo всех, этo oзначает, чтo и ему самoму пoка ещё свoйственны недoстатки.

Ошo Чашка чая. 365 писем Ошo

Итак, сезон "Я в листьях, я под листьями, листья на мне, вместо листьев тоже я" - ОТКРЫТ!

Я подчас себя ругаю. Громко, дерзко, грубо, изощренно, обвешиваясь различными видами чувства вины, словно старушка, идущая с рынка, сумками с овощами. Тяжело, громоздко, неудобно, больно. Да просто невыносимо. Но сдаваться нельзя. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
Мне нельзя сдаваться.
Мне нельзя плакать.
Нельзя высказывать свою любовь.
Нельзя высказывать свои недовольства.
Нельзя вести разговор про свой дискомфорт.
Быть сильной. Быть смелой. Быть непоколебимой. Быть молчаливой про себя. Быть потерянной тишиной про других. Сидеть в своем домике, неуютном, смотреть на проезжающие машины за окном, не открывая его же даже летом и твердить себе мантрой, что у меня всё хорошо, я сильная и никогда не сдаюсь.
Пока однажды не заболеешь. Пока кто-то не уйдет. Пока что-то не сломается или внутри тебя или в твоей жизни. Пока не сломаешься сама. И снова хлыстом ударит вина, что не усмотрела, что не достаралась там, где могла, что сдалась там, где важно идти было напролом, терпя, сжимаясь, скукоживаясь, наращивая телесные зажимы, чем-то похожие на шарики спрессованного черного чая в баночке на полке в кухонном шкафу. И достаешь тетрадь, пыльную, заляпанную кляксами и разводами от слез, в которой записано, когда ты сдалась и чем это закончилась. И в конце тетради один вопрос - а если бы не сдалась, что было бы?
Я никогда не умела сдаваться. Не умела признавать "что лошадь сдохла", тыкала палочкой в иссякшую как родник дружбу, вытрясала из банки с малиновым вареньем "еще капельку", ведь не может так быть. Ведь я же сильная, смелая, я должна была иначе, не как все, поймать, подставить ладони, дотерпеть, долюбить...
Сейчас идея никогда не сдаваться для меня отравляющая. Как те отбросы с заводов, что загрязняют моря, как дым от труб, что коптят небо и закрывают собой солнечные лучи. Это очень хитрая и изворотливая идея, в которой уютно жить и где можно плакать и даже всласть ныть, застревать в блаженной муке, но не сдаваться и ничего не делать. Где можно одновременно жать на все рычаги своей чувствительности в надежде ее выключить навсегда, особенно, там, где саднит и болит и наощупь искать включатель "я сильный и всё смогу". Где можно влезать как в недышащий водолазный костюм жертвы и идти в нем гулять, не чувствуя как июньский теплый ветер ласкает кожу и прикасается к волосам.
И я учусь сдаваться. Реальности. Себе. Людям. Отношениям. Тому, что не получается и никогда не получится. Тем мечтам, что не суждено сбыться и неважно по набору каких причин. Сдаваться потерям. Приобретениям. Сдаваться тому, что врывается кризисно в жизнь. Сдаваться тому, что на цыпочках уходит, бесшумно закрывая дверь в уже прошлое и которое больше не вернется. Сдаться своей боли, постепенно за ниточки вытягивая ее из себя, будто разматывая спутанный клубок всех чувств одновременно, когда вопрос "что ты в связи с этим сейчас чувствуешь?" для тебя звучит как уравнение, что не решить никогда, поскольку на уроке по изучению своей чувствительности ты отсутствовал.
Я сдаюсь. Себе. Миру. Реальности. Я сдаюсь тому, что приходит в мою жизнь. Сдаюсь тому, что уходит из нее безвозвратно. Я сдаюсь своим ограничениям. Сдаюсь ограничениям тех, кто дорог моему сердцу, но сердцам которых я никогда не стану дорога, как мне того хочется. Сдаюсь тем, кто меня всей душой любит и это повергает в шок. Сдаюсь тем, кого я злю. Просто сдаюсь... И мир вдруг сворачивается теплым и мурчащим котенком. Мне больше не нужно быть какой-то. Сильной и смелой. Мне ненужно больше рвать себя на ниточки и шить образы, что будут соответствовать. Мне нет нужды больше заталкивать тех, кого я люблю в рамки своего восприятия. И что-то ценное между обнажается. Новое. Любопытствующее ко мне, а я к нему, новому. Когда в этой сдачи я обретаю невероятную ценность настоящего, того, что происходит в моменте, вечно изменчивом и непредсказуемом. Когда ощущаешь себя живой. Чудаковатой. Несуразной. Среди таких же чудаков и живых людей, с которыми прекращаешь шить ваше пространство между по заготовкам ума и просто чувствуешь связь. От сердца к сердцу. И точно знаешь, тебе можно сдаться. Другому можно сдаться...
(c)
Ветви
Соприсутствие

заинтересовал меня этот Зеланд... квантовая физика, компьютерная технология... а потом стал писать книги... интересные. Не Достоевский, конечно, но почему-то стало мне любопытно.

пишу чуть позже: полистала повнимательней сего автора, не, не моё, или вернее очень-очень выборочно.

Наведение порядка в собственных шкафах может заменить шопинг

Счастье не имеет рецепта ... Каждый готовит его с ароматом собственных ощущений

СКАЗКА ПРО СВОЕ И ЧУЖОЕ

Бабка на проходной бесцеремонно захлопнула перед ней дверь и рыкнула:
— Чего тебе?
— Мне бы … замуж, — прошептала она.
— Ишь, куда собралась,- усмехнулась старуха. – А зачем тебе?
— Чтобы любить кого-нибудь, — выдохнула девушка и покраснела.
— Значит, любить тебе некого?- непривычно ласково спросила старуха. – Ну, это мы сейчас быстро исправим, — успокоила бабка и, пошарив под своим столом ….сунула ей в руки невесть откуда взявшегося котенка. – На, люби.
Иди, — приказала «злая ведьма», не дав даже открыть рот несостоявшейся невесте. И пока не полюбишь, не приходи.

Котенок был жалкий — худой, грязный и вечно голодный. Со временем он обзавелся красивой густой шерстью, надменностью и наплевательским отношением к хозяйке. Любить его было нелегко: кот упорно отказывался ходит в лоток, точил когти об обои, подкарауливал в темноте и кидался на ноги, больно впиваясь когтями и зубами. Потом оставив эти детские забавы, стал метить туфли, шубу, кровать, ковер, дверь, книги. Сначала она хотела его кастрировать, но потом подумала, что вряд ли сможет объяснить старухе отсутствие на коте такого важного органа и оставила эту идею. И как такого любить? Она старалась изо всех сил, но кот в ответ только гадил в ее косметичку.

— Вот ваш кот, — девушка протянула бабке хорошо откормленного, чистого, ухоженного, красивого кота. Кот спрыгнул на пол и стал тереться о ноги «старой ведьмы», что-то приветливо мурлыкая. – Не могу я такого любить. И даже не знаю, нужна ли ему моя любовь.
— Любовь всем нужна, — наставительно сказала старуха. — А замуж за этим нечего ходить.
— А я за этим туда больше не хочу, — улыбнулась девушка.
— Вот оно как, — удивилась бабка, и первый раз внимательно посмотрела на нее. — А зачем тогда?
— Чтобы меня любили, — заявила барышня.
— Ну, конечно, зачем же еще, — недовольно хмыкнула бабуля. – Знаешь что, ступай на работу, там у тебя есть Игорь Семеныч, любит тебя без памяти. А здесь тебе нечего делать, — сказала, как отрезала, старуха.

Игорь Семенович и вправду был. Смотрел на нее долгим тоскливым взглядом, но подойти не решался. В прошлом году, на корпоративе они оказались за одним столиком, и он коснулся ее своей рукой. Рука была влажная, мягкая, неприятная. «Хорошо, что другие подробности про него я не знаю»,- с облегчением подумала она тогда и пересела за другой столик.

По дороге домой она приказала себе: «Надо пробовать!», — и пригласила Игоря Семеновича на чашку чая. Чаепитие завершилось у нее дома. Мягкими, влажными и неприятными у Игоря Семеновича оказались не только руки. «Ничего, это не главное», — строго одернула себя Она и согласилась встретиться с ним завтра. Потом послезавтра, потом поехать вместе отдохнуть, а потом переехать к нему.
Дни потянулись тоскливые, сонные, серые. Игорь Семенович заглядывал в глаза и был готов исполнить любое ее желание, но желания пропали. Кроме одного – сбежать подальше.

-Не хочу так больше, — с горечью сказала она бабке, когда увидела ее около проходной.
— Так ты, милочка моя, сама не знаешь, что хочешь, — проворчала бабка, — Вот что, ступай домой и подумай, чего хочешь, а чего не хочешь, что нравится, а что не нравится. Что твое, а что «чужое», «наговоренное». «Свое» оставляй себе, а хлам всякий – мети метлой, — и с этими словами бабка вручила ей метлу и подтолкнула к выходу.
«На чем же вы будете летать, бабушка?», — хотела съязвить девушка, но вовремя остановилась.

Первым делом она выкинула метлу, потом старые вещи, которые уже несколько лет пылились в шкафу, затем журнальный столик, который был ужасно неудобен и так же ужасно моден, следом все, что «может когда-нибудь пригодится», но так ни разу не пригодилось, туда же отправились журналы с «правильными» советами по организации «правильной» жизни, жуткие шторы, которые ее давно раздражали, но идеально подходили ее кухне согласно фен-шуй, вымыла пыльное окно, которое едва пропускало свет, обнаружила, как много ненужного, лишнего, бесполезного разложено по полочках, ящичкам, коробочкам, распихано по углам, храниться в столе. Сметая мусор, она увидела на полу свой старый акварельный рисунок. Стерев с него пыль, с грустью подумала, как давно она не рисовала.
Краски и кисти нашлись почти сразу, они словно ждали ее за дверцей старого скрипучего шкафа. Предвкушая давно забытое удовольствие, она окунула кисть в краску.

В этот момент в дверь позвонили. Перед ней стоял симпатичный молодой человек с бабкиной метлой в руке.
— Извините, девушка, это не ваша метла?

Автор — Юлия Серина