Письма, на которые ты не ждешь ответа. Или те, ответ на которые противопоказан, надо писать в облака. Да будет так)))
Отрывок из моей книги
Боль
До замужества Алина думала, что знает значение слова боль. Казалось бы- чего проще- уколол палец, вот она- капля крови, вот она- боль. Однажды боль была чудовищной -пятнадцатиминутной процедурой чистки при выкидыше. Решили спасать мать, кровь текла по ногам ручьем, обезболить не успевали, дать наркоз тоже. Тогда это был ее предел боли. Жуткий и страшный. Который, как она думала, превзойти нельзя. Жизнь поставила перед фактом -можно. Через год брака у Алины заболела спина. Списали на радикулит. Наклеили пластырь, намазали мазью, вкололи пару уколов. Пережили и стали шуршать по хозяйству дальше. А вот, когда спина заболела через пять лет брака, стало абсолютно понятно, почему в развитых странах боль в спине, которую невозможно снять медикаментозно, является прямым показанием к эвтаназии. Это было понятно Алине, но не окружающим. Которые советовали потерпеть, подождать пока пройдет, перезагрузиться или просто молчали. Тогда-то она и поняла- каждый человек рождается и умирает сам. И болит тоже только у него одного. Боль в спине была однотипной, но по разному возникающей. Алина могла чихнуть, наклониться, сесть, повернуться как-то не так, и вуаля, ловите, мадам, ноту спинного протеста. Иногда – ультиматум, иногда- пофиг что, но от него нельзя даже было лезть на стены, потому что в такие моменты она не могла сидеть, стоять, лежать, поворачиваться, все пронзала боль. Боль начиналась в районе поясницы и шла по обволакивающей. Алина чувствовала тонкую длинную иголку в спине, которую медленно начинало вращать по часовой стрелке, потом, так же медленно, против. Практически одновременно с иглой, боль начинала ползти вниз и вбок. Она опоясывала спину и перемещалась на живот. Начинала опускаться в паховую область, охватывала наружные большие и малые половые губы и начинала проникать внутрь. Иголка продолжала так же медленно вращаться, низ живота пульсировал болью, но на этом все не заканчивалось. Ягодицы немели, Алина переставала понимать, есть ли они у нее вообще. Но, по сути, это было только начало. Боль продолжала свою ползучую работу, начинали неметь и тянуть ноги. Чаще и сильнее правая, по внешней стороне бедра. Но левая тоже любила посоревноваться. Подключалось занемение пальцев ног, мизинца и четвертого. На этом этапе Алина выгоняла детей из комнаты и начинала выть. Взахлеб. В ушах обычно пульсировали слова доктора: «Мой Вам искренний совет, до той поры, пока не откажут ноги, никаких операций, только консервативное лечение». Откажут-не откажут. Когда тебе тридцать и у тебя двое маленьких детей, которые испуганные сидят в другой комнате, а ты ждешь- «откажут-не откажут». Алина умела себя колоть сама. Единственная проблема была в том, что в таком состоянии уколы начинали действовать примерно через 15 часов. Алина умела делать лечебную физкультуру. Она не пробиралась через боль, она ее не преодолевала. Она понимала- если удастся сделать 150 отжиманий с колен, возможно, удастся перестать выть и можно будет просто перейти на плачь. Перейдя на плачь, можно будет попытаться вызвать скорую. Надо отдать должное, приезжавшие медики пытались снять приступ огромным количеством сосудистых препаратов и обезболивающих. Задействованы были и попа, и вены, на обеих руках. Медики рассказывали кучу историй и советовали народные методы. Иногда заканчивалось тем, что Алина показывала им свою лечебную физкультуру. Т к врачи- тоже люди и спины у них тоже болят. Просто боль разная. Болит спина, выхожу на работу. И болит спина- не встаю с кровати. Болит спина- не могу спать, не знаю на какой бок и как повернуться- Алина очень хорошо различала все виды и подвиды. Врачи тем временем уезжали, Алина ползла к детям. Потом она ползла на кровать. Единственное место в доме, где она могла лечь и сделать вдох-выдох. Т к на других диванах и кроватях этого делать не получалось. Подруги вертели пальцем у виска, когда Алина объясняла: «не могу остаться у тебя с ночевкой, т к если я буду спать не на своей кровати, возможно, я утром не смогу ходить». И советовали ей себя не накручивать. Иголка в спине иногда превращалась в шариковую ручку, после этого, часы земного ада, укутывал туман. Алина их смутно помнила. Приходила в себя она на иголке. Шевелила ногами. Шептала «ну ведь не отказали же. Не отказали. Значит, еще поживу». И…опять проваливалась в туман. Туман не заглушал боль. Он просто давал мозгу ее окутать. Попытаться забыть. Попытаться перевести на второй план, отставить, перенести на другой уровень. Но боль была хитрее мозга. Иголка продолжала медленно вращаться, по часовой- против часовой- по-против. Если через 15 часов не везло и препараты не действовали, становилось понятно, что ближайшие две недели выпадут из жизни. Алина одевала медицинский корсет, с жесткими железными прутьями. И продолжала пытаться ползать. Иголка продолжала вращаться. Но боль становилась той болью, при которой уже можно не просить эвтаназию. Болью, с которой можно жить. Ремиссией, в которой вспоминаешь, что у тебя 2 детей, муж, собака, первое-второе-третье и компот, а так же мытье полов и стирка.
Только через восемь лет и приступов регулярно повторяющейся боли, к Алине пришло осознание, что она знает, когда будет следующий приступ. Обычно, 3 суток Алина начинала просыпаться по ночам (5-7 раз). Не то чтобы это ее беспокоило, она понимала, что просто мозг фиксирует периоды ночного бодрствования, которые есть у каждого. Потом начиналась бессонница. Около недели Алина не могла спать нормально. Засыпала на рассвете, около 4 часов утра. В 7 просыпалась вести ребенка в школу. В течении дня могла прилечь на часок-другой отдохнуть, но голову эти дневные «досыпания» чистой и светлой не делали. И еще, у Алины исчезали силы. С катастрофической быстротой. Было трудно встать с кровати, пойти налить воды, сходить в туалет. Появлялась поза эмбриона. Становилось все равно. Мир отгораживался тонкой прозрачной стеклянной стеной. Алина понимала, что в таком состоянии не способна выполнять свои обязанности. Но этого не понимали окружающие ее люди. Люди вообще имеют обыкновение к больному человеку относиться как к здоровому, а отсутствие сил списывать на природную лень и приправлять присказками. Совершая невероятные усилия над собой, Алина вставала и шла встречать ребенка из школы, кормила, проверяла уроки, мыла посуду. Внутри в этот момент кто-то орал и трясся. Этот кто-то, которого прятали ради детей, четко понимал, что« боли быть» в ближайшие две недели. Алина ругалась с мужем или муж ругался с ней, Алина чихала и кашляла, поворачивалась, иногда просто лежала в постели. И-вуаля, начиналась игла. Они со спиной становились не подругами, потом- приятельницами и под конец- лютыми врагами.